Сон в руку
Шрифт:
Даша, проигнорировав тщательно созданную атмосферу вкушения пищи, обрушилась на эфэсбэшника со свойственным ей темпераментом:
– Палыч! Скажи честно - это ты нас от полиции отмазал?
– Какая все-таки неприятная у тебя манера выражаться.
– Он снял с салфетки кольцо и развернул ее у себя на коленях.
– Просто отвратительная.
– Простите, сэр.
– Даша сморщила веснушчатый носик.
– Небось в Прагу звонил, Томека просил, а?
Синие глаза смотрели на нее ласково, почти по-отечески:
– Вам, мадам, до этого нет абсолютно никакого
Даша подняла глаза к потолку и задумалась:
– Честно говоря, у меня к тебе одна маленькая просьба, так, ерунда...
– Ерунда, говоришь?
– Подполковник перестал излучать добро.
– Не сомневаюсь. К сожалению, существует одно маленькое "но": у меня обед.
– Ну и что?
– Она взяла стул и без приглашения подсела к столу.
– Тоже мне, невидаль. Ты каждый день обедаешь...
Полетаев не дал ей развить мысль:
– Да, я обедаю каждый день и намерен поступать так и в дальнейшем. А еще я предполагаю насладиться едой в приятственном расположении духа.
– Он строго посмотрел на нарушительницу пищевой цепочки.
– Мы с вами, Дарья Николаевна, знакомы всего год, а я уже нуждаюсь в помощи гастроэнтеролога. Ваш темперамент пагубно влияете на мой желудочный тракт. Хотите присоединяйтесь, я с большим или меньшим удовольствием разделю с вами свою трапезу, но я категорически, - подполковник возвысил голос и постучал кончиком ножа по столу, - слышите, категорически запрещаю вам говорить об убийствах... Хотя нет, я запрещаю вам говорить обо всем. До конца обеда я запрещаю вам говорить о чем бы то ни было. Спасибо за понимание - и приятного аппетита.
С этими словами подполковник заправил накрахмаленную салфетку за воротник и придвинул к себе блюдо с закусками.
Даша демонстративно отодвинулась от стола и скрестила руки на груди. Почти десять минут она сидела молча, с трудом сдерживая недовольство. Но вскоре ей это надоело, и она принялась кидать многозначительные взгляды на часы. Трапезничающий подполковник делал вид, что его это не касается. Мало ли кто куда спешит! Он неспешно отправлял в рот очередной кусок.
Даша начала злиться. Она заподозрила, что Полетаев все рассчитал заранее и весь этот спектакль, включая скатерть, салфетку и его дурацкий домашний костюм, устроен с одной-единственной целью - вывести ее из себя. Но, к счастью, все в этом бренном мире имеет свой конец. И самый длительный обед тоже. Полетаев с сожалением сложил приборы на пустой тарелке.
Незваная гостья мысленно возблагодарила Всевышнего.
– Рада видеть вас наконец сытым. Десерт будет?
– Увы, не додумался. Надеюсь, вы дадите мне хотя бы десять минут на переваривание...
– Да ты что, Палыч!
– не выдержала Даша.
– За десять минут можно слона переварить, не то что паршивый кусок свинины.
– Это была не свинина, - оскорбился подполковник.
– Мне наплевать, чей труп ты ел. Скажи, будешь мне помогать или нет?
При слове "труп" Полетаева передернуло, он раздраженно швырнул на стол салфетку.
– Опять еда не в прок... Ладно, говори, что тебе надобно.
– Мне надобно... тьфу! Мне нужен список всех, с кем я ходила в детский сад.
Рука Полетаева застыла в воздухе:
– Как?
– Я хочу знать имена, фамилии, клички всех, с кем я ходила в садик, по слогам произнесла Даша.
– Неужели для вашего ведомства это так сложно?
– Клички детсадовцев тридцатилетней давности?
– Подполковник выглядел озадаченным.
– Да нет. В общем нет. Но зачем...
– Почему это тридцатилетней?
– в свою очередь напряглась Даша.
– Мне всего тридцать. Я выгляжу на тридцать пять?
– Когда ты злишься, то выглядишь на все тридцать десять. Так зачем тебе это понадобилось?
– Пока не могу сказать.
– Даша старалась быть максимально вежливой. Просто надо, и все.
– Ах вот как!
– подполковник отлично понимал, что является хозяином положения.
– В таком случае - извини.
– Палыч...
– Не могу, это слишком дорогая прихоть.
– Палыч...
Полетаев выглядел неумолимым.
– Мы существуем на деньги налогоплательщиков, и я сомневаюсь, что они согласятся оплачивать твою сентиментальность. Тем более что ты-то российским налогоплательщиком как раз и не являешься...
– О'кей.
– Даша подняла руки вверх. Она устала от бесконечных препирательств.
– Так и быть, скажу. Артур утверждает, что у нас с ним был один горшок на двоих, но я почему-то этого не помню.
– Ага!
– Полетаев мгновенно преобразился. Он уже не походил на откушавшего барина, которому досаждают мухи.
– Ты хочешь сказать, что за давностью лет к твоему горшку может примазаться любой желающий?
Даша с секунду переваривала формулировку, но, не найдя в ней существенных противоречий, кивнула:
– Йес. Ведь наша детсадовская дружба была единственной причиной, по которой мы приняли Артура как родного. И даже взяли с собой в поход.
– Ну, положим, ты польстилась на его деньги.
– Полетаев, как всегда, не собирался деликатничать.
– Да как ты смеешь!
– Но ты же взяла у него деньги?
Даша терзала уголок скатерти:
– Если ты о том, что Артур платит по договору, то это оплата услуг нашего агентства. Лично я с этого вообще ничего не имею. Кроме зарплаты, конечно.
– Она сверкнула глазами.
– И за эти гроши я не только рискую своей жизнью, но еще стираю, готовлю и убираю!
– Я все понял, - подполковник остановил ее движением руки, - судьба Золушки по сравнению с твоей просто голливудский сон. Ладно, пиши адрес или номер своих яслей, к вечеру... Что еще?
Вместо радости на Дашином лице читалась растерянность.
– Я не помню...
– Чего не помнишь? Номера или адреса?
– Да ни того ни другого. Давно же было.
– Эх, память девичья!
– Подполковник снисходительно улыбнулся. Ничего страшного. Пиши адрес, где ты проживала в то время. Вряд ли тебя возили на другой конец Москвы. Садик должен находиться где-то рядом.