Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 2

Мартьянова Людмила Михайловна

1925

Туманский

Хотя бы одному стихотвореньюЖизнь вечную сумевший дать поэтХранит в груди божественный секрет:Обвеевать росистою сиренью.Что из того, что склонны к засореньюСвоих томов мы вздором юных лет!Сумей найти строфу, где сора нет,Где стих зовет ползучих к воспаренью!Восторга слезы – как весенний дождь!Освобожденная певица рощМолилась за поэта не напрасно:Молитве птичьей вняли небеса, —Любим поэт, кто строки набросал, —Звучащие

воистину прекрасно!

1926

Тэффи

С Иронии, презрительной звезды,К земле слетела семенем сирениИ зацвела, фатой своих куренийОбволокнув умершие пруды.Людские грезы, мысли и труды —Шатучие в земном удушье тени —Вдруг ожили в приливе дуновенийЦветов, заполонивших все сады.О, в этом запахе инопланетномЗачахнут в увяданье незаметномЗемная пошлость, глупость и грехи.Сирень с Иронии, внеся расстройствоВ жизнь, обнаружила благое свойство:Отнять у жизни запах чепухи...

1925

Тютчев

Мечта природы, мыслящий тростник,Влюбленный раб роскошной малярии,В душе скрывающий миры немые,Неясный сердцу ближнего, поник.Вечерний день осуеверил лик,В любви последней чувства есть такие,Блаженно безнадежные. РоссияПостигла их. И Тютчев их постиг.Не угасив под тлеющей фатоюОгонь поэтов, вся светясь мечтою,И трепеща любви, и побледнев,В молчанье зрит страна долготерпенья,Как омывает сорные селеньяГромокипящим Гебы кубком гнев.

1926

Фофанов

Большой талант дала ему судьба,В нем совместив поэта и пророка.Но властью виноградного порокаЦарь превращен в безвольного раба.Подслушала убогая избаНемало тем, увянувших до срока.Он обезвремен был по воле рока,Его направившего в погреба.Когда весною – в божьи именины,—Вдыхая запахи озерной тины,Опустошенный, влекся в Приорат,Он, суеверно в сумерки влюбленный,Вином и вдохновеньем распаленный,Вливал в стихи свой скорбный виноград...

1926

Цветаева

Блондинка с папироскою, в зеленом,Беспочвенных безбожников божок,Гремит в стихах про волжский бережок,О в персиянку Разине влюбленном.Пред слушателем, мощью изумленным,То барабана дробный говорок,То друга дева, свой свершая срок,Сопернице вручает умиленной.То вдруг поэт, храня серьезный вид,Таким задорным вздором удивит,Что в даме – жар, и страха дрожь —во франте...Какие там «свершенья» ни верши,Мертвы стоячие часы души,Не числящиеся в ее таланте...

1926

Чириков

Вот где окно, распахнутое в сад,Где разговоры соловьиной трельюС детьми Господь ведет, где труд бездельюВесны зеленому предаться рад.Весенний луч всеоправданьем злат:Он в схимническую лиётся келью,С пастушескою дружит

он свирелью,В паркетах отражается палат.Не осудив, приять – завидный жребий!Блажен земной, мечтающий о небе,О души очищающем огне,О – среди зверства жизни человечьей —Чарующей, чудотворящей речи,Как в вешний сад распахнутом окне!..

1926

Бенедикт Лившиц

Последний фавн

В цилиндре и пальто он так неразговорчив,Всегда веселый фавн... Я следую за нимПо грязным улицам, и оба мы хранимМолчание... Но вдруг – при свете газа – скорчивСмешную рожу, он напоминает мне:«Приятель, будь готов: последний сын ЭлладыТебе откроет мир, где древние усладыЕще не умерли, где в радостном огнеЕще цветет, цветет божественное тело!»Я тороплю, и вот – у цели мы. НесмелоТолкаю дверь: оркестр, столы, сигарный дым,И в море черных спин – рубиновая пена —Пылают женщины видений Ван-Донгэна,И бурый скачет в зал козленком молодым!

1910

Флейта Марсия

Да будет так. В залитых солнцем странахТы победил фригийца, Кифаред.Но злейшая из всех твоих побед —Неверная. О Марсиевых ранахНельзя забыть. Его кровавый следПрошел века. Встают, встают в туманахЕго сыны. Ты слышишь в их пэанахФригийский звон, неумерщвленный бред?Еще далек полет холодных ламий,И высь – твоя. Но меркнет, меркнет пламя,И над землей, закованною в лед,В твой смертный час осуществляя чей-тоНочной закон, зловеще запоетОтверженная Марсиева флейта.

1911

Акростих

А. В. Вертер-Жуковой

Ваш трубадур – крикун, ваш верный шут – повеса(Ах, пестрота измен – что пестрота колен!).Ваш тигр, сломавши клеть, бежал в глубины леса,Единственный ваш раб – арап – клянет свой плен.Разуверения? – нашептыванья беса!Тревожные крыла – и в лилиях явленЕдва заметный крест... О узкая принцесса,Разгневанная мной, вы золотой Малэн:Желтели небеса и умолкали травы,Утрело, может быть, впервые для меня,Когда я увидал – о свежие оправыОчнувшихся дерев! о златовестье дня! —Ваш флорентийский плащ, летящий к небосклону,Аграф трехлилейный и тонкую корону.

Ворзель, июнь 1912

Матери

Сонет-акростих

Так строги вы к моей веселой славе,Единственная! Разве Велиар,Отвергший всех на босховском конклаве,Фуметой всуе увенчал мой дар?Иль это страх, что новый Клавдий-Флавий,Любитель Велиаровых тиар,Иезавелью обречется лаве —Испытаннейшей из загробных кар?Люблю в предверьи первого СезамаИграть в слова, их вероломный друг,Всегда готовый к вам вернуться, мама,Шагнуть назад, в недавний детский круг,И вновь изведать чистого бальзама —Целебной ласки ваших тихих рук.