Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 2

Мартьянова Людмила Михайловна

1916

Маленький фельетон

(Карманный словарик) Андреев Леонид – писатель, пишет в «Русской воле»

И для меня пора насталаЗабыть «Повешенных» своихИ для магнатов капиталаТворить героев дорогих.За тридцать шесть тысчонок в годТалант мой много накуетРассказов, повестей, романов,Публицистических статей,Что позавидует ПлехановПатриотичности моей.

Поcв.цикла «Литературные портреты»

IV

А. Амфитеатров

«О, если бы вспомнить,

как весел был,

молод!»

А. Амфитеатров, «Эхо»

О, если бы вспомнить Романова Колю!О, если бы вспомнить пасхальный кулич!О, если бы вспомнить и «Русскую Волю»,И «Красное Знамя», и пошленький «Бич»!О, если бы царских увидеть холопов!О, если бы снова в России был царь!О, если б явился опять Протопопов!Ему, как бывало, я спел бы тропарь!О, если бы сгинули всюду Советы!О, если бы милый Каледин воскрес!Но песенки наши, как видится, спеты,В России рабочий имеет лишь вес!О, если бы вспомнить стальную лопату,Как ею сгребал я построчную плату!

Анна Радлова

Ангел Песнопения

Сонет

Он целовал меня в часы тревогиИ говорил мне: слушай, я пою.Веселие душило грудь мою,Подкашивались от волненья ноги,И Ангел пел о море и о Боге.Как ключевую путник пьет струю,Его слова пила я на краюБольшой и пыльной медленной дороги,Но ветер города горяч и груб,Но тягостно любовное говенье,И отвернулся Ангел ПеснопеньяОт соблазненных, многогрешных губ,Меня оставил средь домов и трубИ в голубые отлетел селенья.

Лето 1918 г.

Белая ночь

Сонет

Как позолота, стертая веками,На куполе огромного собораБдит солнце здесь, не ослепляя взора,Разлитое незримыми руками,И сот ночных расплавленное пламяНе тронет розоперстая Аврора,Такая ночь не скроет злого вора,Мечтателя не укачает снами,Не ищем мы забвения печали,Золотонощные вдыхаем весныИ вспоминаем редко о начале,Когда над нами не дремали сосныИ море вторило бессильным клятвамО чистоте и счастье непонятном.

Лето 1918 г.

Каждое утро

Т. М. Персии

Каждое утро мы выходим из дому вместеИ бродим по городу в поисках хлеба.Он целует мне руки, как будто невесте,И мы смотрим на розовое, еще не проснувшееся небо.Этой весною земля вместо хлеба цветы уродила,И пахнут ландыши в Петербурге, как на Корсикемагнолии.Что ж, что уходят все наши силы,Вечером мы цветы покупаем и вспоминаемо пшеничном загорелом поле.Иногда небо начинает тихо кружитьсяИ вдруг без удержу падает на землю,А земля, как большая черная птица,Из-под ног выпархивает, и я твоему голосу внемлю.Когда кружится голова – большое утешеньеГулять с голодным и крылатым Ангелом Песнопенья.

Май 1921 г.

Осин Мандельштам

Пешеход

Я

чувствую непобедимый страхВ присутствии таинственных высот.Я ласточкой доволен в небесах,И колокольни я люблю полет!И, кажется, старинный пешеход,Над пропастью, на гнущихся мостках,Я слушаю, как снежный ком растетИ вечность бьет на каменных часах.Когда бы так! Но я не путник тот,Мелькающий на выцветших листах,И подлинно во мне печаль поет.Действительно, лавина есть в горах!И вся моя душа – в колоколах,Но музыка от бездны не спасет!

1912

Казино

Я не поклонник радости предвзятой,Подчас природа – серое пятно.Мне, в опьяненьи легком, сужденоИзведать краски жизни небогатой.Играет ветер тучею косматой,Ложится якорь на морское дно,И бездыханная, как полотно,Душа висит над бездною проклятой.Но я люблю на дюнах казино,Широкий вид в туманное окноИ тонкий луч на скатерти измятой.И, окружен водой зеленоватой,Когда, как роза, в хрустале вино,—Люблю следить за чайкою крылатой!

1912

Шарманка

Шарманка, жалобное пеньеТягучих арий, дребедень —Как безобразное виденье,Осеннюю тревожит сень...Чтоб всколыхнула на мгновеньеТа песня вод стоячих лень,Сентиментальное волненьеТуманной музыкой одень.Какой обыкновенный день!Как невозможно вдохновенье —В мозгу игла, брожу как тень.Я бы приветствовал кременьТочильщика – как избавленье:Бродяга – я люблю движенье.

1912

* * *

Паденье – неизменный спутник страха,И самый страх есть чувство пустоты.Кто камни нам бросает с высоты,И камень отрицает иго праха?И деревянной поступью монахаМощеный двор когда-то мерил ты:Булыжники и грубые мечты —В них жажда смерти и тоска размаха!Так проклят будь, готический приют,Где потолком входящий обмороченИ в очаге веселых дров не жгут.Немногие для вечности живут,Но если ты мгновенным озабочен —Твой жребий страшен и твой дом непрочен!

1912

* * *

Пусть в душной комнате, где клочья серой ватыИ склянки с кислотой, часы хрипят и бьют—Гигантские шаги, с которых петли сняты,—В туманной памяти виденья оживут.И лихорадочный больной, тоской объятый,Худыми пальцами свивая тонкий жгут,Сжимает свой платок, как талисман крылатый,И с отвращением глядит на круг минут...То было в сентябре, вертелись флюгера,И ставни хлопали, но буйная играГигантов и детей пророческой казалась,И тело нежное – то плавно подымалось,То грузно падало: средь пестрого двораЖивая карусель без музыки вращалась!