Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров
Шрифт:
— Простите, уважаемый господин. Вы ничего не забыли в зале?
— В каком зале? — удивился тот.
— В ресторанном. — Горелов крепко взял Володю за руку. — Прошу вас вернуться обратно.
Кочубчик дернулся.
— Генерал, что за шуточки? Вы, наверно, с кем-то меня спутали.
— Вы только что сидели с моей дочерью и забыли поцеловать ей руку.
— Я поцеловал.
— Недостаточно. Она недовольна! — Штабс-капитан свойски улыбнулся, показал глазами на усатого полицейского, дежурившего здесь. —
Сонька с улыбкой наблюдала, как к ее столу направлялся Кочубчик в сопровождении Горелова. Она кивнула на стул, когда тот приблизился вплотную.
Володя сел и вопросительно посмотрел на девушку:
— Разве я вам не поцеловал ручку на прощанье?
— Поцеловал. Но я хочу еще.
— Не понял. Издеваетесь, что ли, мадам? — возмутился парень.
— Вам не нравится целовать женщине ручку? — удивилась она.
— Целуй, — толкнул его в плечо «папенька». — Раз дочка просит, целуй.
Тот взял Сонькину руку, поцеловал.
— Славный мальчик, — тихо произнесла она и попросила: — А теперь выложи на стол то, что украл.
Кочубчик вспыхнул, но все-таки шепотом стал отпираться:
— Ничего не крал! Это наговор! Зовите полицию!
— Позову, — кивнула девушка. — Тебе это надо? — И опять же с улыбкой велела: — Украл — верни. Нехорошо воровать у своих.
— Свои — это кто?
— Свои — это я.
— Я вас понял. — Володя рассмеялся. — Хотел тикать, не вышло. — Неожиданно поинтересовался: — А вы кто, мадам?
Она помолчала, интригующе взглянула на штабс-капитана, неожиданно выложила:
— Сонька… Сонька Золотая Ручка.
Володя ошалело уставился на девушку:
— Ты — Сонька? Брешешь!
Она молчала, с улыбкой смотрела на красивого парня.
— Не верю. Чтоб Сонька — в Одессе? Не, брехня… Ты, говорят, все больше по заграницам да в Кацапии — Питере, в Москве.
— Доставай ворованное.
— Надо же… У самой Соньки спер… — Кочубчик послушно вынул из кармана кошелек, брошь, браслет. — Вроде все.
Сонька не сводила с него восхищенного взгляда.
— Все! — со злостью выкрикнул Володя. — Чего еще хочешь от меня?
— Хочу, чтобы отправился сейчас со мной.
— Куда?
— Покажешь свою Одессу, — ответила Сонька и поднялась. — Пошли, Кочубчик.
Сонька и новый ее знакомый одесский вор Володя Кочубчик прогуливались по набережной. Он о чем-то рассказывал гостье, показывал на море, на корабли, пришвартованные у причала. Ветер полоскал длинные волосы Соньки, она с нежностью заглядывала в глаза Кочубчика, по делу и без дела хохотала, подносила к своему лицу его узкую, по-женски утонченную ладонь.
Сонька и Кочубчик лежали на широкой постели в гостиничном номере Соньки. Воровка, опершись на локоть, влюбленно смотрела на парня, нежно гладила его по волосам, по лицу, по губам.
— Красивый.
— Все бабы так говорят, — ответил Володя.
— Сколько тебе лет?
— Много. Уже восемнадцать… А тебе?
— Мне? — Сонька усмехнулась. — Мне больше.
— Сколько?
— Больше… У меня уже две дочери.
Кочубчик даже приподнялся:
— Старуха, что ли?
— Не совсем, — воровка поцеловала его. — Хотя для тебя, может, и старуха. Давно воруешь?
— Даже не помню. Лет с семи, наверно.
— Отец с матерью тоже воровали?
— Не-е… Померли. Утопили их. А до этого жили богато. Лавка была своя, дом. И фамилия у меня была хорошая — Бромберг.
— Хорошая. Владимир Бромберг.
— Не-е, не Владимир. Отец с мамкой почему-то назвали меня Вольфом. Все одно, что собаку какую-нибудь или волка. Сам себя переиначил в Володю.
Сонька какое-то время печально любовалась им, произнесла:
— Плохо, что ты вор.
— Это как? — удивился Володя.
— Я — воровка, ты — вор. Нехорошо.
— Разве вор — это плохо? Мне, к примеру, нравится быть вором.
Воровка села, посмотрела ему в лицо.
— Со мной такого еще не было, Володя. Я влюбилась.
— А раньше что, ни в кого не влюблялась?
— Раньше было другое.
— А я все время влюбляюсь! Как увижу красивую, так и влюбляюсь. По десять раз на дню могу!
— Нет… Я как увидела тебя, поняла — все. Поняла, что встретила того, кого всю жизнь искала. И никому тебя не отдам!
Володя отодвинулся от нее.
— Сонька, ты чего? Совсем, что ли? Ты ж старая для меня!
Она проглотила оскорбление, тихо промолвила:
— Ничего, привыкнешь. Привыкнешь и тоже полюбишь. Я сделаю все, чтоб так было. Я буду любить тебя. Буду ради тебя жить. Ты мой единственный и желанный! — Сонька принялась страстно целовать молодое сильное тело.
В предвечернее время Сонька прогуливалась по Дерибасовской.
Шла в отдыхающей толпе, иногда останавливалась возле витрин магазинов, любовалась модной одеждой, украшениями в витринах ювелирных лавок, глазела на танцующих цыганят, выпрашивающих деньги.
Вечернее время в Одессе — это чтобы себя показать и на других пальцем потыкать.
Она заметила ярко освещенный кафешантан, через окно понаблюдала за танцующей азиатской красавицей, перед которой млел сплошь мужской зал.
И тут Сонька вдруг увидела, что больше всего дурел перед дивной красоткой ее возлюбленный Володя Кочубчик. Он вскакивал из-за стола, что-то орал, подбегал к танцовщице, падал на колени, целовал ей руки, совал под подол платья мятые купюры. Сонька осатанела.
Не помня себя, она ринулась в кафешантан.