Сонька. Продолжение легенды
Шрифт:
— Любезный Никанор. Ты что-то путаешь. Тебя я вижу впервые, а уж твоего брата, какого-то штабс-капитана, откуда мне знать? Смешно…
— Ваше право. Только имейте в виду, вашими фотоснимками обклеены почти все стены в участке, где меня допрашивали. Я поначалу сомневался, что это именно вы, теперь же окончательно удостоверился. Держитесь, мадам, от полицмейстера все-таки подальше.
— Ты заявишь на меня? — с насмешкой, едва ли не игриво посмотрела на слугу воровка.
— Зачем? — пожал дворецкий плечами. — Живите как знаете… Тем более
— Относительно господина полицмейстера?
— Относительно княжны. Постарайтесь оставить ее в покое. Все, что надо было сделать, вы сделали. Теперь вам надо исчезнуть, чтобы ребенок забыл о вас. Навсегда.
Сонькино самолюбие было задето. Она не без двусмысленности спросила:
— Ты полагаешь, я все здесь сделала?
— Вам виднее.
Она шагнула поближе.
— Ты ведь знаешь, что я должна была украсть у князя бриллиант «Черный Могол»?
— Это не моего ума дело, сударыня.
— Я не украла его. Хотя об этом меня попросила княжна. Я выронила его возле Алмазной комнаты!.. Не знаешь, у кого он сейчас?.. У княжны?
— О таких вещах мне знать не положено.
— Знаешь… Ты про все здесь знаешь!.. Девочка нашла его?
— Оставьте девочку в покое, — спокойно попросил Никанор.
— Ты ее душеприказчик?
— Я ее слуга. А обязанности слуги — оберегать свою госпожу.
— Позволь мне самой решать, как поступить в данном случае. Я не привыкла, чтобы мне указывали.
— Я вас предупредил, сударыня.
— Ты мне угрожаешь?
— Всего лишь прошу поступить по совести. В противном случае я вынужден буду заявить на вас и вашу дочь.
— Ты можешь сделать это сейчас.
— Не могу. Во-первых, в память о брате. А во-вторых, вы слишком расположили к себе княжну. Она не поймет, если я решусь на подобный шаг.
— Хорошо, — кивнула Сонька. — Найди в записках князя телефон полицмейстера, а там видно будет.
Она ушла, дворецкий постоял какое-то время в раздумье, затем направился к кабинету князя. Здесь он с трепетной осторожностью просмотрел бумаги на столе покойного, обнаружил изящную записную тетрадь в позолоченном окладе, открыл ее, принялся внимательно изучать записи. Нашел нужное, снял с аппарата телефонную трубку, набрал номер.
— Ваше высокопревосходительство?.. Великодушно простите за беспокойство, это дворецкий князя Брянского Никанор. Не гневайтесь, Василий Николаевич, на мою бессовестность, но мне крайне важно сообщить вам некоторую конфиденциальную информацию… Нет, с княжной, слава Богу, все благополучно, это больше касается покойного Александра Васильевича. Да, дело мне представляется весьма неотложным. Когда?.. Сегодня? Благодарю, Василий Николаевич. И еще раз простите за мою вероломность.
Никанор положил трубку, макнул перо в чернильницу, после чего на листке написал телефон полицмейстера и покинул кабинет с намерением вручить бумагу воровке.
Для тайного разговора
— Что это? — удивился тот.
— Бриллиант, из-за которого погиб князь, — едва слышно произнес дворецкий.
— Как это возможно?.. Он же украден!
— Никак нет. Камень был обронен воровками во время погони.
— Что-то чудишь ты, старик.
Полицмейстер с любопытством и недоверием стал вертеть в руках черный бриллиант, разглядывал его со всех сторон, проверял на свет, после чего опустил его в золотой сундучок.
— Получается, князь погиб зазря?.. Никакой камень у него украден не был? — спросил он намертво застывшего дворецкого.
— Об этом и речь.
— А вдруг ты врешь? — хмыкнул Василий Николаевич. — Вдруг выдумал все и морочишь мне голову?!
— Какой мне резон, ваше высокопревосходительство?.. Подобрал находку и теперь не знаю, чего с ней делать. Может, вы подскажете?
— Верни княжне, и дело с концом.
— Нельзя. Они боятся этого камня.
— С чего это вдруг?
— Говорят, камень этот нехороший. Недобрый. Способный принести человеку большие неприятности.
— Опять врешь?
— Чистую правду говорю, господин полицмейстер. Вот вам крест, — перекрестился Никанор.
— Княжна знает о твоей находке?
— Никак нет. Я не стал докладывать им об этом.
— И правильно поступил. — Агеев с опаской огляделся, перешел вдруг на шепот. — Она у себя?
— У себя. Занимаются рисованием.
— О камне ничего ей не говори. Понял?
— Так точно.
— Я его заберу, пусть будет у меня. Так понадежнее будет.
— Он опасный, ваше высокопревосходительство.
— Для воровок! — сказал тот, пряча сундучок в карман. — Ежели они бриллиант посеяли, то непременно попытаются за ним вернуться. А мы к ним тут же с браслетиками!
Полицмейстер довольно рассмеялся, свойски хлопнул старика по спине и покинул комнату.
Императорская больница, в которой лежала прима оперетты, находилась на Петроградской стороне, недалеко от Каменного острова. У подъезда с мощными колоннами дежурили солдаты с оружием, сюда регулярно подкатывали кареты и повозки с разными знатными персонами, изредка шныряли хорошенькие сестры милосердия, радуясь погоде и собственной молодости.
Первым, кто решил проведать приму в императорской больнице, оказался граф Константин Кудеяров. Был он весьма нетрезв. Оставив карету у подъезда, он по-пьяному легко и неровно взбежал по ступенькам, двинулся по длинному больничному коридору.
Был он без белого халата, шел стремительно и целеустремленно, поэтому на первом же медицинском посту его остановил дежурный врач, поинтересовался:
— Простите, сударь, вы к кому?
— К мадемуазель Бессмертной! — развязно улыбнулся тот. — Извольте подсказать номер ее покоев.