Соперник Византии

Алексеев Виктор Сергеевич

– Вы, Иша, всегда прислушивались к моим советам, но если вы что-нибудь решили, то вас невозможно переубедить. Но я хотел бы, чтобы вы высадили меня в Кафе или в Хер-сонесе. Там большие еврейские общины, и я уверен, что они примут меня.

– Хорошо. Я вам это обещаю.

И действительно, равви высадился на берег не в Кафе из-за волнения моря, а в Херсонесе. О судьбе Иосифа ничего не известно. О нем и его сокровищах, которые он вез с собой, источники умалчивают. Знать, видимо, могут лишь два моря: Черное и Средиземное.

4. Разгром Хазарского каганата

Целая армада из пятисот лодий двигалась вниз, занимая все водное пространство великой реки на целый километр. Останавливались на ночь, грабили поселения

у побережья, жгли костры, готовили пищу, а утром, чуть солнце выбрасывало в темное небо розовые всполохи, по ударам звонила [76] грузились и вновь плыли по течению, делая в день около ста километров. И все же поход по реке занял чуть больше месяца. Итиль увидели издалека - зеленый остров.

76

Звонило - железная доска, по которой стучали.

Не доезжая до острова, Святослав приказал двум северным дружинам выгрузиться на правый берег и во главе Ингвора и Сфенкеля пешим двинуться в сторону города. Остальные лодии причаливали к острову и громили, поджигали и грабили все, что оставили жители, напуганные приближением русов. Запылал и царский дворец, рухнула красная медная дверь в замковой стене кагана, отчаянно оборонявшаяся группой воинов. Царская гвардия Иосифа вышла из города, конница здесь не могла развернуться и поджидала противника за пригородными домами, готовилась атаковать пришельцев. Во главе войска встал сам каган. Гузы, что присоединились к пехоте Святослава, следовали за ней, но, как увидели сияющий на солнце и сам бросающий лучи вокруг лик всемогущего кагана, остановили свое движение и пали на колени. Даже русичи смутились, видя такое сверкающее великолепие. Первая атака тысячного корпуса хазарской конницы на растерявшихся гузов была неожиданной, смелой и решительной. Оставив после себя груды тел, она полукругом прошла мимо русов и снова вернулась на свое место.

Два клина ладожан, новгородцев и плесковитян, ощетинившиеся трехметровыми сулицами, одно за другим, как два ежа, приближались к хазарскому войску. Русская конница со Святославом во главе еле сдерживала себя, ожидая очередной атаки хазар, но уже на русских воинов. А те почему-то не торопились.

К Святославу подскакал Вятко и попросил разрешения атаковать кагана. Вид сверкающего святого правителя явно вдохновлял хазар, но Вятко прекрасно знал, что это просто человек, а значит, смертен.

– Попробуй, Волчий хвост, - ухмыльнулся Святослав.

Вятко сделал вид, что он явно убегает от русов, отстреливается, а за ним вдогон мчатся всадники, тоже посылая стрелы. Эта сцена заинтересовала хазар, которые уже были готовы прийти ему на помощь, но Вятко вдруг вздыбил коня почти на ходу, как это виртуозно умели делать тюрки-хазары, и точно выстрелил в кагана. Со стрелой в груди каган покачнулся и повалился на землю. Ужас и паника охватили хазарское войско. Тут же конница Святослава кинулась на выручку Волчьему хвосту, а ежи вплотную подошли к хазарской гвардии. Битва стала хаотичной, но превосходство русов было явно и численно, и организационно. Хазары рассыпались на отряды, отбивались, но пехота их давила, сбивая всадников с коней, да калечила самих коней. Наконец прозвучал грубый трубный звук со стороны хазар. Остатки конной гвардии кинулись назад, наутек. Это уже была победа. Но какое-то время ежи все еще двигались вперед, пока не остановились перед пустым пространством. Святослав повернул войско снова к городу.

Конница Святослава почти не понесла потерь. Раненые и убитые были в пехоте, когда один из отрядов хазарской конницы неожиданно прорвался сзади, а сигнала о повороте ежа не прозвучало. И все же это были небольшие потери в сравнении с потерями гузов и самих хазар. На ночь расположились в городе, на правом берегу Волги, а остров продолжал гореть. Жители Итиля успели вовремя покинуть свои жилища и прятались где-то в тростниках по

обоим берегам Волги. Дворец Иосифа пылал до самого утра. Искали царя, но его никто не видал. И только к утру привели священника из сгоревшей синагоги, который сообщил, что главный раввин и царь бежали сутки назад, и, вернее всего в Самкерц [77] , потому что он сам видел, как грузили сундуки главного раввина в коляску со множеством лошадей. Такую поживу нельзя было упустить, и, наскоро поев жареной баранины, которой вдоволь было во дворах бежавших жителей, Святослав кинулся вдогонку за царем Хазарии, а пехоту во главе с Ингвором, Сфенкелем и Претичем направил на Саркел, благо дорога из Итиля была известна и частыми сообщениями изъезжена. В небо взвились почтовые голуби с известием, что главный город Хазарии Итиль - взят!

77

Самкерц - Тьмутаракань - Керчь.

Аланы спокойно пропустили конницу Святослава, узнав, куда она направляется. Они давно ненавидели царя Хазарии за разгром христианских церквей и казни священников. Но уже на подходе к Самкерцу Святославу пришлось прорываться сквозь войска ясов и касогов, союзников хазар. Бой начали аланы, часть которых присоединилась к Святославу, но первая же атака русской конницы с длинными трехметровыми сулицами буквально протаранила ряды противника. Битва была горячая, но скорая. Касоги и ясы разбежались. И все же эта встреча с союзниками хазар задержала Святослава почти на двое суток: подбирали раненых, хоронили убитых. Когда русская конница прибыла в Самкерц, там, по договоренности со Святославом, уже хозяйничали печенеги - грабили население. Царя Иосифа и след простыл. «Был и уплыл», - отвечали пленные. Где-то вдали еле виднелся белый парус греческого судна. Оставив небольшой отряд во главе с молодым воеводой Поджаром, Святослав с печенегами двинулся в сторону Саркела, куда уже из Итиля медленно продвигалась пехота. Еще несколько голубей взвилось в небо с известием: «Иду на Саркел».

Авраам с частью оставшейся после битвы в Итиле царской конницы прибыл в Саркел поздно вечером и сразу явился к Усману. Беседа была нелегкой и грустной.

– Итиль разграблен, разгромлен и сожжен, - сказал он, присаживаясь на поданный слугой тюфяк.
– Великий Иша куда-то исчез, - с ухмылкой добавил он, - а каган убит.

– Дурная и печальная весть, - ответил Усман, вытирая жирные пальцы от плова и запивая вином.
– Выходит, что теперь мы в ответе за Хазарию?
– он бросил ажурное полотенце на пол.
– Странно, почему он не явился сюда?

– А потому что он трус, - резко ответил Авраам.
– Иосиф всегда был трусом! Он умел только поучать, а как что - увиливал в сторону. Всегда искал виноватого.

– Ну, не всегда. Бывал и мудрым, - раздумывая, возразил Усман.
– Хотя сейчас уже дело не в нем.

– Одна надежда на крепость, - сказал Авраам.

– Это плохая надежда, - ответил Усман, - одна надежда на бой. Выходит, скоро русы будут здесь. Сколько у них войска?

– По моим наблюдениям, на поле было около восьми тысяч, не считая гузов-баранов, которых мы сразу, одним рейдом заглушили, это в два раза больше, чем было в гвардии. Тысяч пять высадились в Итиле, и перед боем я увидел около ста лодий, которые проследовали к устью реки. Может быть, в Самандер?

– Может быть. А может быть, просто перекрыли выход из города.

– Тогда общим числом тысяч в тридцать, - заключил Авраам.

– А у нас двенадцать, плюс твоя тысяча. Маловато. Да вот еще печенеги зашевелились. Два года назад я их прогнал до Буга. Сейчас появились снова. Ограбили два поселения, но людей в полон не брали. Я погнался за ними, но они ушли на восток. Не в сговоре ли они с русами?

– Разве могут быть в сговоре волки и овечки?

– Сейчас выходит, что мы овечки, - ответил Усман.
– А что представляет собой пехота русов?