Соперник Византии
Шрифт:
Возвращаясь из Сирии, император Цимисхий в кругу военачальников неосторожно высказал свое мнение о Василии и упрекнул его в воровстве казны, обогащении в то время, как Византии необходимы были средства для ведения войны в Европе и Азии. И тем самым подписал себе смертный приговор. Уже недалеко от столицы Цимисхий выпил бокал вина, в который Василий высыпал яд, а в Константинополе умер от отравления.. Но как бы ни подкупал, как бы ни тратил огромные средства проэдр на членов синклита и дары патриарху, императорами остались только два наследника, сыновья Романа и Феофано и внуки Константина Багрянородного - Василий и Константин. Константин был разгульным юношем, весь в отца и мать, и мало интересовался делами империи, Василий же все время посвящал богословию и объявлял всем, что хочет стать монахом. Но как только вступил во власть, тут же выслал постаревшего проэдра Василия в его имение в Дризу, где «нечаянно» старика разорвали бродячие собаки. А молодой император даже ничуть не удивился, сказав: «Ну что ж, видел Бог,
4. Не посрамим земли Русской
Весна на юг пришла серой, мрачной, с обильными дождями. Море еще холодно шевелило свое тело, будто обиженное чем-то, иногда вдруг возбуждалось и с яростью бросалось на берег. Но на земле было тихо, успокоенно, деревья как бы проснулись, выставив напоказ различные по величине и цвету, как веснушки, нежные почки, и они за считанные дни вдруг превращались в лапки, бутоны, стрелки, сверкая яркой молодой зеленью. Несмотря на пасмурное небо и бесконечные дожди, когда солнце, не успев появиться на горизонте и чуточку осветить остров Айферия, тут же пряталось за бесконечными движущимися мраморными облаками, все же теплом насыщало землю. На север, в родные края потянулись стаи птиц. Их стремительному движению, остроконечному четкому строю позавидовал бы опытный стратиг, а головному вожаку, движущемуся по невидимой дороге и непонятным законам воздухоплавания, покорялись тысячи километров, приближая к заветной цели - к дому, к хозяйству, заботе о новом поколении. Так крупной вязаной цепью проплывали лебеди, гуси, журавли и утки, а мелкими черными штрихами грачи и дрозды.
Войско Святослава готовилось к походу. Чинились, смолились лодии, укреплялись после долгой стоянки на берегу, штопались снасти, чистилось оружие, готовились запасы на длительный переход вначале по морю, а потом по Днепру до острова Святого Григория и порогов на Русь. Вообще остров Святого Григория считался территорией Древней Руси. Здесь обычно останавливались купцы и дружины, охранявшие их, после преодоления порогов, но территория обеих берегов Днепра считалась землей печенегов. И чаще всего у порогов, когда необходимо было выволакивать лодьи на берег, случались нападения печенегов с целью грабежа. Ныне, имея небольшую дружину, Святослав надеялся на слово императора и на прибытие свежего войска. Всю длинную зиму войско жило в полуголодном режиме, ибо за голову лошади, чтобы сварить похлебку для дружины, платили по гривне, а за зерно, что бросалось в похлебку, по полгривны за куль. К весне стало жить легче, уходили в лиман, рыбачили в море. Плохо стали посещать таверну, и старый еврей, качая головой, повторял: «Голь лапотная!» или «Лапотки-отопочки».
Святослав ждал прибытия разбойников в количестве около тысячи человек, сэкономил и приготовил оплату наемникам в кожаном мешке с дирхемами и греческими монетами времен Никифора Фоки, естественно, полузолотыми. Но все сроки прибытия разбойников из Тевдерской Косы кончились, и он получает известие, что они отказались от присоединения к его войску и сами решили идти на грабеж к побережью Фракии. Разбойники были свободными людьми и вправе были принимать или отвергать любые решения. Деньги, оставшиеся у Святослава, были отданы дружине в качестве платы за службу и с предложением кое-что купить на дорогу: вино, сало, муку. Дружинники снова стали заглядывать в таверну, и старый разбойник-еврей Андрос приветствовал их, похлопывая по плечу. «Испей напиток Ахиллеса и возроди дух воина», - говорил он, показывая на красное, как кровь, вино, естественно, местное грожджево. Воины иногда заходили и в храм Ахиллеса, где по-прежнему пели старцы, прославляя забытые времена и забытых героев. Чаще всего здесь появлялся Шивон, высокий, с гордо поднятой головой, на которой красовался золоченный с гребнем шлем Куркуаса, который, в сочетании с армянской накидкой, желтыми шароварами в лаптях и онучках явно выказывал сходство с деревенским петухом, но более матерым и задиристым. Он гордо именовал себя боярином по праву, данному ему Святославом за разгром греческой артиллерии. Теперь в друзьях у него был сотник Кол, которого он хитростью, угощениями и лестью привлек к себе, памятуя о колкости его и злоязычии. Зачем ему, герою, недостойные шутки? Вначале по обычаю и привычке Шивона они с Колом заходили в храм послушать старцев. Их, как всегда, было трое, они хорошо знали славянский, но пели и по-гречески, и по-болгарски. Трудно было сказать, какой они национальности, но по говору, привычкам
– У мена на душе нынче печаль, - доложил им Шивон, - спойте мне что-нибудь успокаивающее. Эдак что-нибудь печальнее моей печали, что терзает меня.
Старцы переглянулись и все разом улыбнулись, а тем временем Шивон, порыскав в своих море-шароварах, достал золотой немисий. Кол уже присел, и Шивон поместился рядом с ним. Певцы заиграли: в легкую, ласкающую музыку стали вливаться тревожные мелодии, и вдруг старцы запели.
Без золотой Афродиты какая нам жизнь или радость?Первый:
Я бы хотел умереть!Второй:
Я бы хотел умереть!Третий:
Я бы хотел умереть!Вместе:
Раз перестанут манить Тайные встречи меня, жен объятья и страстное ложе!Первый:
Сладок лишь юности цвет...Второй:
Сладок лишь юности цвет...Третий:
Сладок лишь юности цвет И для мужей и для жен.Вместе:
После того как наступит тяжелая старость, в которой Даже прекраснейший муж гадок становится всем, Дух человека терзать начинают лихие заботы, Не наслаждается он, глядя на солнца лучи.Первый:
Глядя на солнца лучи!Второй:
Мальчикам он ненавистен и в женах презрение будит.Третий:
Глядя на солнца лучи!Первый:
Вот сколь тяжелую Бог...Второй:
Вот сколь тяжелую Бог...Третий:
Вот сколь тяжелую Бог Старость для нас сотворил!Шивон достал из моря-кармана голубой и длинный, как ручей, платок, высморкался, не забыл вытереть глаза и вручил старикам еще одну монету. Он, в сравнении со своими разбойниками и дружинниками князя, был безумно богат. Кольца, мешочек с золотыми деньгами, ожерелье с иконкой Христа, которые он выпотрошил у поверженного Куркуаса, стоили целых имений, и когда он показал их Андросу, тот просто изумился такому богатству и прозвал его самым почитаемым гостем шинка. И звался теперь не иначе как боярин. После храма Шивон и Кол отправились в шинок, где их встречал обрадованный Андрос:
– О, царь Соломон прав! Не остави друга древнего, новый бо не будет ему подобен!
– воскликнул он.
Шивон полез в свои безмерные шаровары, покопался в них и вынес на ладони образок с изображением Христа. Взял руку Андроса и положил в его ладонь образок:
– Чувствуешь, - улыбаясь, спросил Шивон, - не тяжело держать?
– Так это же копия греческого Бога - Христа, что находится во дворце Букалеона в Царьграде, - изумился тот.
Откуда мог знать этот еврей-грек-армянин о дворце в Константинополе, если родился и жил на уже заброшенном острове Черного моря?