Sophia Isla. Доблесть маленькой души
Шрифт:
Согласно данной легенде, именно любовь к истокам и домашнему очагу вызывает столь сильные аномалии, и до тех пор, пока прекрасные существа восстанавливают свои силы в лоне родного города, в других уголках планеты сухо и не происходит ничего примечательного.
Выступать в качестве укрытия от неземных хлопот для Небесных духов, невзирая на неудобства, для местных не бремя, а честь! Как только Небесные Стражи решают завершить свое торжество, все обитатели Святого Подземелья и Омута Леса – существа куда менее благородные и куда более опасные – вылезают из своих
Вечные жители теней питаются чистой дождевой водой в надежде приблизиться хоть на толику к величию Воздушных Див, но вместо долгожданного преображения дарят местным жителям парадоксальную засуху. Буквально за неделю крошки с барского стола полностью исчезают!
Это поверье существует уже слишком долго: перебираясь из поколения в поколение, оно лишь глубже пускает свои корни.
На момент нашего путешествия город с таким обилием влаги страдает от парадоксальной засухи. И что самое интересное – здесь никогда, даже в зимнее время, столбик термометра не опускался ниже нуля! До недавнего времени…
Парадоксально и то, что все переплелось в одночасье. В чьей власти оказались планы природы, и куда исчезает так спешно вся вода?
Именно по этой причине зияет старый, напоминающий о самых темных временах шрам. Такой шрам остается лишь на чудовищных и богомерзких вехах истории человечества. И речь пойдет о юноше, обманувшем смерть.
Сказки Андерсена и прочие радости Джим-Джима
Дождь лил со страшной силой, и все жители предпочли укрыться от непогоды, задвинув все рутинные дела теплым угощением да питьем.
Маленький Джим-Джим сидел у окошка и наслаждался любимым зелёным чаем. Краткими волнами жидкость разливалась по телу мальчика теплом, а пар от чаши согревал его замерзший от непогоды носик.
Комната хранила полумрак, из-за приоткрытой двери доносились еле слышные голоса родителей. Джим-Джим приложил к своему покрасневшему замерзшему уху свободную ладонь и продолжил наблюдать за темным, пугающим его лесом.
Джиму казалось, если он будет старательнее следить за лесом, то тот позволит услышать свой голос, который сейчас бесцеремонно заглушают звуки дождя и очередной родительский спор. Но шум, смешивающий умиротворение и покой с реальностью, вернул Джим-Джима на землю. Как бы он ни пытался настроиться на голос леса, мысли о грядущем дне заставляли его сердце биться чаще, отвлекая от столь важной, вовсе не навязчивой мысли.
Несмотря на тщетные попытки родителей оградить сына от невзгод, тот лишь покорно оправдывал их надежды своим образцовым незнанием. Никто не видел ни переживаний, ни печали, но порой глаза Джим-Джима невольно выдавали безупречное понимание тягостей взрослого мира.
Для его шестого чувства не существовало преград – маски слетали, и Джим без труда отличал ложь от недомолвки, а горькую правду – от неловкого вранья.
Столь заметное отличие в ребенке не оставляло ему шансов даже на одну безобидную детскую шалость. В бремени одиночества, неизбежной сосредоточенности на фактах не было места для радости – вот что формирует его изо дня в день: одиночество и факты. И в этом его истина, именно таким он будет сквозь временные изменения вокруг своего острова надежды, именно так он проживет свою жизнь – от первого до последнего вздоха.
Такие дети, как Джим, обречены пронести сквозь жизнь нечто неосязаемо драматичное, но вместе с тем не заменимое ни одной эмоцией беззаботного детского счастья: нечто, доступное не всем в этой жизни, – и это делает нас неумолимо сильными и богатыми, не так ли?
Это право наблюдать за вселенной, стать ее партнером – ведь она тоже в какой-то степени одинока. Но наша истина не в одиночестве и не в веренице тоскливых событий – наша истина в том, что Джим не обрел свое окружение, но оно его все равно настигнет рано или поздно – и в этот миг одиночество покинет его…
Ничто не будет напрасным, ведь дары, привитые жестокими годами, будут всегда в Джиме, всегда внутри – ведь это и есть подарки вечности. И пусть сейчас местная детвора отталкивает Джима своим непониманием и жестокостью, жизнь не ограничивается соседскими детьми и тем более одним двором.
В отличие от босоногих детей, старшее поколение при виде маленького иностранца, напротив, заманивает его в зыбучие пески дискуссий, затягивающие больше их самих, чем Джима.
Всему отмерено свое время. На все его хватит.
Школы же здесь как таковой не было, лишь редкие занятия элементарной арифметикой на языке Кхаси [5] . Языке, которым Джим владел даже не на треть!
Зато на центральном рынке можно было услышать симфонию хитросплетений различных языков – безграничных ампул знаний. И, в тайне от чрезмерно заботливых родителей, Джим стал ходить туда, как в школу.
Преодолевая каждый день по 15 километров в одиночку в незнакомой местности, четырехлетний мальчишка заметно возмужал, что дома вызывало у матери сильный прилив гордости. К слову, Джим-Джим никогда не врал родителям – он лишь изредка недоговаривал.
5
Язык народа кхаси, проживающего на северо-востоке Индии и в соседних районах Бангладеш.
Пока отец представлял себе, как его сын играет в салочки с местными оборванцами и лазает по деревьям, Джим учился говорить на пяти диалектах кхаси, осваивая отныне и впредь свой родной – сохру.
Несмотря на старания и упорный труд, плоды учения созрели не сразу. Поначалу мальчик не понимал, о чем говорят торгаши, затем стал наблюдать то, как они говорят, исходя из того, чем те торгуют. Привыкнув к разнообразию звуков, он начал закрывать глаза и, опираясь на слух, пытался выплыть из самого эпицентра неизвестного.