Sophia Isla. Доблесть маленькой души
Шрифт:
Яркий зуд от незваной находки раздробил кокон смертельного холода, сковывающего Джима изнутри, – возвращая его разум к реальности краткими теплыми импульсами.
Талый мерзлый айсберг отвергал очередную напрасную жертву.
Стоило телу Джима сделать первый неосознанный вдох, как дождь обрушился на него градом острых лезвий, пригвоздив несчастного к земле, будто отрекаясь от недавнего парада смерти.
Джим открыл глаза.
Смело хватаясь за траву, выдирая ее с корнем и вторгаясь в земной покров единственным уцелевшим сапогом, Джим понемногу вытягивал себя на размытую дорогу.
Свежий
Тело спасенного пробивала крупная дрожь – что не удивительно! Под угрозой смерти Джим-Джим буквально выдернул себя из могилы собственными руками.
Стянув уцелевший промокший сапог, он вздохнул с облегчением: боль, изнуряющая и пронизывающая до костей все это долгое время, наконец-таки утихла. Внутри сапожка лежала злополучная находка.
Причиной жгучей боли оказался маленький камешек, по форме напоминающий каплю дождевой воды: такой кристальной чистоты, что его можно было бы принять за драгоценный алмаз.
Свечение, исходящее от камня при взаимодействии с дождевой водой, напомнило Джиму северное сияние, о котором так любят рассказывать его родители…
Необычное сокровище мальчик завернул в платок и поспешил убрать на самое дно кармана. На секунду Джим застыл – сердце вот-вот выскочит из груди, – будто позабыв, как дышать, он медленно двинулся в сторону дома.
Шаг-вдох…
Шаг-выдох.
Сегодня он пережил собственную смерть, а ведь через два дня ему исполнится только пять лет – и если это не поцелуй смерти, то точно не ее предупреждение.
Преодолев расстояние длиною в млечный путь, вымокший до нитки и борющийся с подступающей тошнотой, Джим стянул одеяло с подоконника и поспешил в него обернуться.
Немного переведя дух, он достал на свет свое сокровище.
Обжигающий холод и завораживающий блеск – этот камень сравним лишь со сказочной руладой, отдаленно напоминая рождение звезд…
«Чего только в голову не придет на смертном одре! – подумал он, подрагивая в импульсах озноба. – Тем не менее лучшего подарка для мамы вовек не найти… К тому же на рынке есть один нечистый на руку торговец…»
И правда, ему – корыстному торговцу – давно приглянулась любимая книга Джим-Джима: сборник сказок Андерсена. Наверняка у такого пройдохи вроде него найдутся лишние цепочка да кулон, в который можно будет вставить камень неземной красоты…
Подобно солнцу, такой камень может принести боль, если пренебречь памятью о его свойствах.
Совпадение показалось Джиму крайне своевременным – по его телу пробежалась волна мурашек.
Бережно, оберегая находку от внешнего мира, он завернул ее обратно, в грязный сырой платок, и замуровал на дне неприметного сундука, под комом из грубых ряс и разносортного тряпья.
По следам своих теней, или Что скрывают Блейки
Морозец медленно пробирал до костей, оставляя на коже незримые следы тысячи иголок.
Пытаясь вырваться из дремы, Джим-Джим широко распахнул глаза: снаружи по-прежнему лил дождь, окна, овеянные стужей, были затянуты тонкой наледью.
Комната казалась Джиму опустошенной, а он сам будто и не лежал в своей кроватке: он ступал аккурат меж мирами – от каждого бессознательного взгляда, каждого безликого движения могло решиться дальнейшее близлежащее: дурманящее бодрствованье или же мертвенный, безвозвратный сон.
Тепло волнами ласкало темечко посапывающего мальчика. Распространяясь медленными робкими прибоями по всему телу и не прекращаясь до тех пор, пока не настигнет маленьких оттаявших пальчиков на ногах, – оно защищало Джима от заведенного тенью кинжала.
Джиму виделись нежные мамины руки, вспоминая которые, он прочувствовал сильный спасательный жар, исходящий глубоко изнутри – из недр грудной клетки.
Такое тепло способно подарить жизнь; вернуть то, что было безнадежно разбито; вывести за руку из нещадных пучин, разверзнувшихся под ногами в пустынях, топях, морском омуте и даже в собственном сознании…
Потерев слабыми кулачками слипшиеся от сна глаза и пропуская мимо все на свете: не замечая ни жуткого холода, ни синеющих стекол, Джим сполз с кровати и плавно, будто с завязанными глазами, побрел по канату, который натянула для него невидимая рука любящей матери.
Минуя единственное в доме зеркало, Джиму на секунду почудилось, будто прошел вовсе не он, а лишь его худая тень.
Но вместо того, чтобы убежать и спрятаться, он вернулся к зеркалу и стал упорно всматриваться в свое отражение: маленькое худое тельце, покрытое хлопковой тканью, выступающие ключицы и круглое личико, усеянное ссадинами. На карие глаза будто дикими вьюнами падали невесомые вьющиеся локоны, такие пушистые, молочно-кремового цвета.
Он источал запах сна и топленого молока – вот забава для родителей отгадать причину такого аромата.
Заглянув отражению в глаза, Джим зажмурился и, стоя на одной ноге, попытался повторить упражнение из гимнастики цигун [7] .
Работа со своим «ци» уравновешивала малыша Джима и щедро наполняла энергией – в медитации он будто слышал ее зов, – она сама подсказывала, в каком уголке его сознания она сокрыта, завалена отрицательной энергией – ведь ему и стоило только внимательно поискать.
7
Гимнастика цигун – древняя китайская система, включающая в себя физическую, дыхательную гимнастику, а также медитативные практики.
К слову, эту ценную практику, впрочем, как и все остальные знания, Джим познал на Центральном рынке. Он узнал о медитациях от одного удивительно проницательного вайшьи, покинувшего Черапунджи два торговых сезона назад.
После краткой, но эффективной медитации дурные мысли покинули голову Джим-Джима, а его тело окончательно отпустило тягучую дрему.
Сладковатый запах, доносящийся с кухни, красноречиво повествовал малышу-соне о том, что отец семейства уже бодрствует, а любимая жена, превосходный гид и просто лучшая мама на свете, – уже на очередной смене.