Сорок лет одиночества (Записки военной переводчицы)
Шрифт:
Комментируя это, Британский медицинский исследовательский совет писал: “Совершенно ясно, что набор медицинских средств Гесса свидетельствует о том, что он пытался обезопасить себя на случай непредвиденных обстоятельств и предусмотрел все необходимые лекарства. Так, например, опиум алкалоидный (обезболивающее средство в случае получения травм), аспирин (для снятия головных болей), атропин (для снятия резких болей), а также первитин (для снятия переутомления, вызванного полетом)”.
Находясь в Англии, Гесс непрерывно обследовался как местными специалистами-психиатрами, так и зарубежными. Врачам в тюрьме Шпандау был предоставлен обширный материал по истории болезни Гесса со следующим заключением: склонен к длительному пребыванию в депрессии, во время которой не встает с постели, лежит, заткнув пальцами уши, беспричинно смеется или часами
Врачи пытались выяснить, не изменилось ли душевное состояние Гесса после процесса в Нюрнберге. Для решения этого вопроса представители четырех держав обратились к видному американскому психиатру доктору Морису Уэлшу. Побеседовав с заключенным, доктор Уэлш изложил в письменном виде свое заключение. “Прежде всего, – писал он, – я глубоко убежден, что Рудольф Гесс в настоящий момент вовсе не страдает психозом. Нет никаких симптомов, свидетельствующих о галлюцинациях или же склонности к галлюцинациям. Его настроение во время беседы следует квалифицировать как совершенно нормальное. Нет никаких признаков параноидальных изменений в его душевном состоянии. Резюмируя, можно сказать, что Гесс производит впечатление индивидуума с незаурядным умом, отличающимся некоторыми шизофреническими чертами; с другой стороны, есть доказательства, что по меньшей мере дважды у него были приступы истерической амнезии, и он впадал в депрессию, что сопровождалось попытками к самоубийству…”
Американские надзиратели уже давно особо присматривались к поведению Гесса. Принимая во внимание возможное решение его судьбы, они составили коллективное донесение. Вот отрывки из него: “Заключенный Рудольф Гесс не смирился с пребыванием в тюрьме и доставляет руководству тюрьмы те же самые хлопоты, что и раньше. Он прибегает к любым средствам, чтобы уклониться от совместных прогулок с другими заключенными, упорно отлынивает от какой бы то ни было работы, даже рискуя быть за это наказанным. С начала заключения отказывается от свиданий с родственниками. Правда, еженедельно пишет письма, но нередко ограничивается несколькими словами: “Ничего нового, на следующей неделе напишу больше”. Просматривает все разрешенные четыре газеты, но больше всего читает “Франкфуртер Альгемайне Цейтунг”. На вопросы отвечает очень редко, так что о его взглядах почти ничего неизвестно. Его отношения с коллегами крайне плохие, особенно с Ширахом”.
Бывший американский директор тюрьмы подполковник Бэрд в своей книге пишет: “Советские надзиратели считают, что Гесс – обманщик. Французы к нему относятся скорее нейтрально. Американские надзиратели – по-разному. Одни думают, что он – эксцентрическая личность, по мнению других, его маниакальное состояние за столько лет так прогрессировало, что ему уже ничем не поможешь. Постепенно наступает старческий маразм…”
В камере английский надзиратель Чисом обнаружил заранее написанное завещание. В нем Гесс просил его не кремировать, а похоронить в Гейделанге, где его жена содержит пансионат. В конце завещания Гесс с теплотой упоминал всех родных и знакомых.
26 ноября 1959 года на внеочередном заседании директоров приняли решение изъять из камеры Гесса все предметы, которые он может использовать в целях самоубийства. Решили также установить круглосуточное наблюдение за его камерой и держать открытой ее дверь. Санитара тюрьмы Боона – голландца по происхождению – обязали присутствовать при принятии пищи Гессом. В субботу цензоры предложили директорам уничтожить тетрадь с его завещанием.
Трудности директоров Шпандау состояли в том, чтобы, не допуская послабления режима, поддерживать нормальное состояние здоровья заключенных в пределах требований, предписанных четырехсторонними соглашениями. Но жизнь заставляла менять эти предписания, и делалось это, как правило, по настоянию тюремных врачей.
По Уставу тюрьмы врачи должны постоянно обращать внимание на общее санитарное состояние тюрьмы, на условия, которые могли бы отрицательно повлиять на здоровье заключенных, на их физическое и умственное состояние. По совету врачей Дирекция, чтобы сохранить заключенного, могла отступить от требований Устава при исполнении приговора.
Каждые две недели заключенных взвешивали, вес записывали. Лекарства они принимали под наблюдением врача или санитара. Опасные или содержащие яд препараты хранились под замком, и ответственность за их сохранность возлагалась на дежурного офицера-врача. Можно было получить консультацию врачей-специалистов, если тюремные врачи видели в этом необходимость. В случае опасного заболевания заключенного Дирекция могла сообщить его священнику и поставить в известность родственников.
Нововведения в тюрьме фактически начались уже в 1948 году, когда был отменен запрет на общение заключенных между собой во время работы. Позже увеличили им ежедневный рацион питания до 2702 калорий, разрешили лежать на койках в любое время, когда они находятся в камерах (раньше это разрешалось только в определенное администрацией время). Разрешили организовывать работу в помещении в случае неблагоприятной погоды, а также были приняты и другие незначительные послабления тюремного режима.
На очередном заседании врачей мы предложили американцам более глубоко обследовать Гесса, для чего сделать ему в условиях тюрьмы рентген желудочно-кишечного тракта. Предложение было поддержано. Наш врач обещал, что другие необходимые анализы будут сделаны в течение месяца и информация о результатах будет доложена директором на очередном заседании. Мне, конечно, пришлось изрядно потрудиться при переводе медицинской терминологии на английский и французский языки. Благо, выручило знание латыни, которую, как правило, понимают все врачи, независимо от национальности. После заседания в баре наш врач подполковник Шехуцкий пошутил: “Имей в виду, если не будешь слушаться, будешь переводить при медицинском осмотре Гесса”. Знал, что этого я по-настоящему боюсь.
Глава 11
Ноябрь 1959 года. Конец летних отпусков и каникул, а следовательно, много свиданий заключенных с детьми и родственниками.
Так в суете и постоянных заботах кажется незаметно пролетел наш месяц. Как правило, родственники заключенных откладывали свидания на последний день заканчивающегося месяца с таким расчетом, чтобы получить разрешение на свидание и в первый день нового месяца. Получались два свидания подряд. Свою просьбу они объясняли тем, что дорого обходится поездка в Берлин.
Уставом тюрьмы в разделе “Общение с внешним миром” было определено количество и продолжительность свиданий заключенных. Вначале предусматривалась возможность заключенных принимать одного посетителя в течение двух календарных месяцев, если Дирекция тюрьмы не лишит их этой льготы по обоснованной причине. Дирекция указывала день и час каждого посещения и определяла круг лиц, которым разрешалось посещать заключенного. Позже четырехсторонним соглашением были разрешены ежемесячные свидания. Разрешались свидания с родственниками или адвокатами, если заключенный обращался с просьбой о таком свидании вместо очередного с родственниками и если Дирекция тюрьмы не возражала против этого свидания по соображениям безопасности. Дополнительные частные посещения по срочным семейным делам могли быть разрешены Дирекцией без соблюдения установленного промежутка времени.
Посетители заранее предупреждались о правилах поведения во время свидания: разговор должен был проходить только на немецком языке. Если беседа велась на ином языке, должен приглашаться переводчик. Запрещалось объяснение путем знаков, мимики и других средств. Заключенный не имел права без разрешения Дирекции что-либо принимать от посетителей или передавать им.
Правила поведения посетителя во время свидания были написаны большими буквами на немецком языке и вывешены в приемной комнате. Правила предупреждали, что любое лицо, нарушившее их, будет преследоваться и может быть задержано Дирекцией. При любом нарушении правил свидание должно быть прервано. Перед началом свидания каждый посетитель записывал свою фамилию в журнал посетителей, а дата каждого свидания заносилась в личное дело заключенного.