Сорок пять(изд.1979)
Шрифт:
Губернатора и коменданта Екатерина расспросила не столь откровенно. Она сказала им, что двое неизвестных принесли герцогу плохую новость, которая и послужила причиной его болезни, и что следовало бы найти их и расспросить.
Губернатор и комендант велели обыскать город, парк, окрестности — все оказалось тщетным.
Лишь Анри знал тайну, но можно было не опасаться, что он ее откроет.
Злосчастный герцог до сих пор не издал ни звука, не пришел в себя.
Король, больше всего на свете страшившийся тягостных впечатлений, охотно вернулся бы в Париж. Но королева-мать воспротивилась его отъезду, и двор принужден был остаться в замке.
Появилась целая толпа врачей. Придворный лекарь Мирон один разгадал причину болезни и понял, насколько тяжело положение герцога. Но он был слишком опытным царедворцем, чтобы открыть правду, особенно после того, как взглянул на Екатерину и встретил ее ответный взгляд.
Генрих III попросил его дать определенный ответ на вопрос: останется ли герцог жить?
— Я скажу это вашему величеству через три дня.
— А что вы мне скажете? — понизив голос, спросила Екатерина.
— Вам я отвечу без колебаний, государыня.
— Что же именно?
— Прошу ваше величество задать мне вопрос.
— Когда сын мой умрет, Мирон?
— Завтра к вечеру, сударыня.
— Так скоро!
— Государыня, — прошептал врач, — доза была уж очень велика.
Екатерина приложила палец к губам, взглянула на умирающего и тихо произнесла зловещее слово:
— Судьба!
XXVI. Госпитальерки
Граф дю Бушаж провел ужасную ночь, он был в бреду, на грани смерти.
Однако, верный своему долгу, он встретил короля у решетки замка, как мы уже говорили. Но после того как Анри почтительно приветствовал своего повелителя, склонился перед королевой-матерью и пожал руку адмиралу, он снова заперся у себя в комнате, чтобы привести в исполнение свое намерение, от которого теперь ничто не могло его отвратить.
Часов в одиннадцать, когда распространилась весть о том, что герцог Анжуйский при смерти, Анри постучался к брату, который ушел к себе отдохнуть с дороги.
— А, это ты?.. — спросил полусонный Жуаез. — В чем дело?
— Я пришел проститься с тобой, брат, — ответил Анри.
— Как так проститься? Ты уезжаешь?
— Да, уезжаю, брат; полагаю, что теперь меня здесь ничто не удерживает.
— Ты ошибаешься, Анри, — возразил главный адмирал. — Я не разрешаю тебе уезжать.
— В таком случае, Анн, я в первый раз в жизни не подчинюсь твоему приказу, ибо ничто уже не заставит меня отказаться от пострижения.
— А разрешение, которое должно прийти из Рима?
— Я буду дожидаться его в монастыре.
— Ну, так ты действительно обезумел! — вскричал Жуаез.
— Напротив, брат мой, я мудрее всех вас, ибо один я знаю, что делаю.
— Анри, ты обещал подождать месяц.
— Невозможно, брат.
— Ну хоть неделю.
— Ни единого часа.
— Видно, ты ужасно страдаешь, бедный мой мальчик.
— Нет, так как ясно вижу, что болезнь моя неизлечима.
— Но, друг мой, не каменное же сердце у этой женщины. Ее можно разжалобить, я сам займусь этим.
— Невозможно, Анн. К тому же я теперь сам отказываюсь от ее любви.
— Но это же просто сумасшествие, черт побери!
— Между мной и этой женщиной не может быть ничего общего! — вскричал Анри, и в голосе его послышался ужас.
— Что это значит? — спросил изумленный Жуаез. — И кто она, эта женщина? Скажи мне, наконец, Анри. Ведь прежде у нас не было секретов друг от друга.
— Брат, — сказал он, — эта женщина не может быть моей, она теперь принадлежит богу.
— Какой вздор, граф! Она тебе солгала.
— Нет, брат, она не солгала. Но не будем больше говорить о ней, отнесемся с уважением к тому, кто посвящает себя богу.
Анн сумел овладеть собой и не показал Анри, как он обрадован этой новостью.
— Это для меня неожиданность, ничего подобного ты до сих пор не говорил, — молвил он.
— Да, ибо она лишь недавно постриглась. Поэтому не удерживай меня больше, брат. Дай мне поблагодарить тебя за доброту, за терпение, за безграничную любовь к несчастному безумцу… и прощай!
Жуаез посмотрел брату в лицо, надеясь тронуть его и заставить переменить решение.
Но Анри остался непоколебим и ответил лишь своей неизменной грустной улыбкой.
Поцеловав брата на прощание, Жуаез пошел к королю, который завтракал в постели в присутствии Шико.
— Здравствуй, здравствуй! — сказал Генрих Жуаезу. — Очень рад тебя видеть, Анн. Я боялся, что ты проваляешься весь день, лентяй. Как здоровье моего брата?
— Увы, государь, этого я не знаю. Я пришел поговорить о своем брате.
— Котором?
— Об Анри.
— Он все еще хочет стать монахом?
— Да, государь.
— Он прав, сын мой.
— Почему, государь?
— Да это самый верный путь в рай.
— Еще вернее тот путь, который избрал твой брат, — заметил королю Шико.
— Разрешит ли мне ваше величество задать один вопрос?
— Хоть двадцать, Жуаез. Я ужасно скучаю в Шато-Тьерри, и твои вопросы меня развлекут.
— Скажите, пожалуйста, государь, кто такие госпитальерки?