Сорок уроков русского. Книга 1
Шрифт:
Слово «люди» звучит даже как-то безлико, но его антоним вызывает если не бурю, то столп чувств и ощущений, срабатывает некий интуитивный механизм отторжения, опасности, неприятия и страха. Иногда мы даже не в состоянии объяснить, отчего в нас происходит все это при появлении конкретного человека Скорее всего, Фрейд и Юнг со своими трудами тут ни при чем; в нас словно заложены некий сторожок, тревожная кнопка, срабатывающие при соприкосновении с потенциальной нелюдью. Мы стараемся подавить эмоции, растащить ситуацию посредством разума, скоро забываем о прошедшем сигнале и вспоминаем о нем, лишь когда подтверждается факт. Разве мы не вздрагивали, когда видели в метро, на улице человека, мягко скажем, с уголовной рожей? А иногда без оной, однако же вызывающей острое чувство опасности? Потом этот эмоциональный всплеск стирается, затушевывается, вызвавший тревогу гражданин может оказаться весьма симпатичным, но первое, самое
Настоящая любовь возникает чаще с первого взгляда, впрочем, как и не любовь тоже.
Я не большой сторонник теории Ч. Ломброзо, но этот психиатр прав в одном: врожденные признаки человека, склонного к преступлению, существуют. И дело тут даже скорее не только в антропологических особенностях черепа, шишек и прочих выявленных итальянцем деталях. Есть некие генетические предпосылки, причем возникающие будто бы внезапно, а о генетике Ломброзо не имел представления, однако, как практик, ее предчувствовал и потому определил признаки как врожденные. Есть хорошая русская пословица «В семье — не без урода», подтверждающая существование некого блуждающего гена преступности, который до поры до времени находится в дремлющем состоянии, и, если среда и ситуация не пробудят его, может вовсе никогда не проснуться. Мы же по комплексу малозначительных деталей, а чаще по наитию угадываем нелюдя и говорим: мол, по нему тюряга плачет или что-то в этом роде. Стабильное общество, выстроенное на справедливых, традиционных принципах, отчасти сдерживает пробуждение этого блуждающего гена, но резкая смена обстановки для него — как будильник для спящего. И опять же приведу пример из блокадного Ленинграда, где люди стояли у станков из последних сил, оплакивали и свозили умерших во временные морги, полуживые композиторы и поэты продолжали творить, а в соседней квартире нелюди ели человечину. Только сухая статистика– в декабре 1941 года расстреляно 43 каннибала, в феврале 1942 г.—рке 612, в марте — 399. К маю начался резкий спад, а уже в тяжелейшем 43-м — лишь единичные случаи, хотя хлебная пайка прибавилась всего на сто граммов. На более чем 2,2 миллиона человек это составляет 0,006% от общего населения.
Нелюди попросту были поголовно уничтожены. Примерно столько их существует среди людей и поныне.
Иначе бы откуда у нас в одночасье взялось столько наемных убийц-киллеров? От экономической ситуации, от нужды, скажете вы. Но почему одни от всего этого идут пахать на трех работах, а другие — убивать? А склонность к маниакальному насилию, педофилии и педерастии тоже от нехватки средств к существованию?
Состояние социально-экономической среды можно рассматривать лишь как побуждающий мотив, не более того. Проповедники гуманности, борцы за права человека, как мантру, твердят формулу: мол, все люди рождаются одинаковыми, а общество делает из некоторых нравственных уродов. И приводят еще десятки причин, дабы из соображений толерантности уклониться от признания факта, что это самое общество людей далеко не однородно и делится, собственно, на людей и нелюдей. Почему в благополучных США то и дело расстреливают людей в школах, на улицах и в офисах? Да потому что при заселении континента, в первую очередь, туда устремились нелюди, впоследствии давшие потомство. Мы восхищаемся вестернами, а эта открытая борьба людей и нелюдей, заставившая принимать суровые писаные законы.
Поговорите с надзирателями вологодского «пятака»: они вам за три минуты и лучше Ломбразо нарисуют портрет этого типа мыслящих и человекообразных.
Сейчас мы между собой называем их просто отморозками, пряча под этим словом вещи, гораздо более сложные, с глубинной корневой основой. Короче, как всегда, один пишем, два — в уме. Существование нелюдей — это тоже общепринятая запретная тема в нашем мире безбрежной свободы слова, только одно прикосновение к которой равнозначно политическому самоубийству или, в лучшем случае, преданию анафеме. Продержимся на этой двойной бухгалтерии еще несколько лет и, когда в «продвинутых» странах беспричинные бойни и рас- стрелы примут катастрофические масштабы, признаем сквозь зубы, что люди бывают разные мол, у иных есть какая-то странная предрасположенность...
Великий мыслитель М. В. Ломоносов вывел иную, универсальную формулу существования мира, в том числе и людей, которая гласит: «Ничто не берется из ничего и не исчезает бесследно». Со школьной скамьи слышим и не внимаем...
Бесполезное это занятие — спорить с лукавыми.
Начал красиво, скажете вы, про любовь... А чем закончил? А дело в том, что про это чувство, как и про солнце, можно написать еще сорок уроков, и все равно не хватит времени, чтобы его познать. Но мы ограничимся двумя, поскольку продолжение этой темы органично переходит в следующий — вожделение.
Вожделение Урок четырнадцатый
Нам Дар Речи напоминает древнюю сокровищницу, куда все предыдущие поколения вкладывали самое драгоценное, что смогли приобрести или создать, сотворить в течение своей жизни. И сравнения здесь приходят те же самые, касаемые ювелирного искусства. Мы сегодня как-то очень уж легко, безответственно рассуждаем о ценностях, нравах и вкусах наших далеких пращуров, хотя признаем и даже преклоняемся перед деянием рук их и разума, приходим в немой восторг, когда что-либо поражает воображение. Например, изготовленные неведомым образом украшения, то есть когда мы сталкиваемся с их таинственными технолошями. А язык, на котором думаем, говорим, с помощью которого получаем знания, изобретаем эти же технологии, остается как бы и не у дел. Высшая ценность, сотворенная промыслом богов, величайшее из сокровищ не на устах — валяется под ногами, как презренный металл у Робинзона Крузо. Потому что слишком богатые, имея Дар Речи с неисчислимым запасом слов, вот и сорим, как загулявший приискатель, щеголяя в бархатных портянках. А на устах всего-то полторы тысячи слов, половина из которых жаргонизмы.
О времена, о нравы...
В русском языке есть неистираемые, платиновые слова, которые не боятся великого множества уст и времени, несмотря на универсальность, несут в себе первозданный энергетический заряд. По крайней мере, наши чувства и разум на них реагируют соответственно, выхватывая магию — источаемый свет, как в слове любовь. Однако сияние это слишком рассеянное от вездесущности слова; оно как солнце в пасмурную погоду, укрытое мощной многоярусной облачностью. Мы же знаем, что спасительная наша звезда не угасла, но тучи мешают, и живем с сознанием, что светило все-таки есть.
И только когда к нам приходит любовь земная, между мужчиной и женщиной, мы не мысленно, а зримо ощущаем ее слепящую яркость. И сразу же понимаем, кто он такой, Ярила, способный встряхнуть, взбудоражить, наполнить светом и блеском все — от травы-муравы, деревьев, пашен до души человеческой. Он не бог солнца, как многим кажется (и даже мудрому автору «Снегурочки»); он дух солнца, способный проникнуть всюду, даже в нашу кровь, и мы говорим «разъярилась кровь»; он вливается в наши сердца и разум, в мысли и дела.
Понятие «дух» совершенно истерлось в нашем представлении и воспринимается как нечто архаичное, примитивное, относящееся к верованиям «первобытных» людей, которые, мол, жили в страхе перед силами природы, еще не знали бога, не имели представления об устройстве мира и поклонялись всяким глупостям. Произошло это под влиянием «передовой» научной мысли, особенно в области философии, которая упорно втолковывала нам истину, что мир развивается от простого к сложному. Мало кто из этих мыслителей задумывался, отчего столь низкий примитивизм неожиданно сочетается с иными проявлениями высочайшей культуры, как-то Дар Речи? Язык, вобравший в себя все представления о мире и мироздании, коими мы пользуемся до сей поры. Или почему соседствуют изящные ювелирные изделия с мамонтовыми костями?
А пращуры наши вовсе не боялись сил природы, ибо сами ощущали себя частью ее и рассматривали дух как энергию, источаемую природными явлениями и объектами, мало того, умели управлять этими стихиями. Потом человечеству потребуются десятки тысячелетий, чтобы изобрести подъемный кран, цемент, понять процесс фотосинтеза, происхождение магнитного поля Земли, солнечного ветра и прочих «чудес». Тема души и духа будет рассмотрена на отдельном уроке, а сейчас нам необходимо понимание духа — энергии для того, чтобы определиться, кто же такой, этот Ярила, коль способен пробуждать не только силы природы, например процесс вегетации, но и наши чувства.