Сороки
Шрифт:
И что он будет со всем этим делать?
На следующий день, придя вечером домой из больницы, он обнаружил, что лужица масла исчезла. Взвесив в руке камень и прикинув, что можно было бы им расколотить, он вошел в пустую квартиру. Лег на кровать и стал смотреть в потолок. В голове гудело, как будто он слушал радиопомехи. Что-то шипело, сквозь белый шум прорывались музыка и голоса. Он попытался разобрать, что говорят эти голоса, но ничего не вышло. Может, это были и вовсе не голоса. Может, это болтали птицы или обезьяны. Он почти заснул, но тут послышалась музыка. Музыка из «Войны
Он вылез из кровати и оделся. Вышел на улице и провел ночь в машине. И там он кое-что вспомнил. За пару недель до того, как Ньютоны впервые поставили эту страшную музыку, он отправил маме письмо, в котором написал, что что-то — он уже не помнил что — оказалось «страшнее музыки из „Войны миров“». Она ответила что-то вроде: «Это та, которая тебя в детстве пугала? Я всегда об этом вспоминаю, когда ее слышу». Люси и Крис наверняка читали его переписку. Может быть, они заходили в квартиру и читали все его письма с первого дня.
— Пошли, солнышко.
Он открыл дверцу и протянул Кирсти руку.
— Я не инвалид.
— Я знаю. Просто…
— Да, конечно.
Пока они шли по дорожке, она прижималась к краю, внимательно глядя на то место, где было разлито масло. Они вошли в квартиру, и Джейми предложил ей чаю. Кирсти покосилась на дверь детской — на плотно закрытую дверь.
— Я лучше лягу.
— Я с тобой.
— Как хочешь.
Джейми лежал рядом и слушал, как она плачет. Он чувствовал себя бесполезным и беспомощным. Он испытывал одновременно горе, ненависть, жалость, чувство вины и гнев. Ему казалось, что у него атрофировались все мышцы. Его сердце умерло. Ничего хуже этих похорон в его жизни не случалось. Кирсти рыдала. Джейми стоял рядом, остро ощущая собственную бессмысленность, и хотел куда-нибудь исчезнуть. У их дочери было имя: Лили. Джейми пытался не думать о ней как о живом младенце, ребенке, девочке. Пытался не думать, что она носила бы платьица, сидела бы у него на коленях, смеялась, дразнила бы его и называла папой.
От любви делалось так больно, что ему приходилось вызывать в себе ненависть.
Он поверить не мог, что повел себя так глупо. Зачем он поверил Крису? Почему он решил, что они могут стать друзьями или хотя бы приятелями? Крис и Люси были больные, сумасшедшие, страшные. В голове у него всплывали слова, которые он слышал в фильмах и читал в газетах. Слова для описания психопатов, преступников и серийных убийц, тиранов третьего мира, мучителей животных, фашистов, насильников, подростков, которые приходили в школу с ружьями и расстреливали учителей и одноклассников.
Эти слова так часто мелькали в голове, что потеряли всякий смысл. Теперь он понял, как зло проявляется в жизни обычных людей. Не надо пытаться понять, почему так происходит. У злодея было несчастное детство? Что-то в прошлом искалечило его душу? Это заложено в его натуре? Все это неважно. Важно только то, что происходит.
И что он будет со всем этим делать?
Джейми не спал всю ночь и к рассвету принял решение.
Майк
— Мне нужна помощь твоих друзей.
Карен опустила глаза. Она явно вспомнила, что произошло с женой Джейми — печальные новости быстро разлетелись по офису, — извинилась и убежала.
Майк взял Джейми за локоть и отвел к стене, чтобы их никто не услышал.
— Что?
Джейми посмотрел ему в глаза:
— Ты знаешь, о чем я. Я хочу, чтобы твои друзья помогли мне с соседями. Я хочу, чтобы их избили. Напугали. Лучше бы, чтобы они уехали.
— Ты уверен?
— Да. Уверен, — он наклонился вперед, едва не касаясь носом Майка, и зашептал: — Они убили моего ребенка.
Майк отшатнулся:
— Эй, это же был несчастный случай.
Джейми яростно замотал головой. Он не моргал.
— Помоги мне.
Майк посмотрел на него оценивающе:
— Ну, если хочешь. Я тебя не виню. Если это был не несчастный случай, я позвоню друзьям вечером и все узнаю.
— Скажи, что я заплачу.
Майк положил руку Джейми на плечо и тихо сказал:
— Я же сказал, что они мне должны. Я им позвоню. Если они согласятся, ты дашь мне все подробности. Имена, описания и то, что с ними нужно сделать.
— Я хочу сделать им больно.
— Ну да, только нужно как-то конкретизировать требования, если ты понимаешь, о чем я.
Джейми кивнул.
— Да, пожалуй.
— А теперь я бы на твоем месте выпил чаю, — улыбнулся Майк. — Или вообще пошел бы домой. Неважно выглядишь.
— Домой, — кивнул Джейми. — Хорошая идея.
Он развернулся и ушел.
Как только он вызвал лифт, по громкой связи раздалось объявление: «Всему персоналу собраться в зале на третьем этаже на важное совещание. Повторяю, всему персоналу…»
Джейми не стал слушать. Лифт доехал до первого этажа, он вышел и сел в машину. Его ждала жена.
Он вернулся домой и с порога позвал Кирсти. Дверь в детскую была по-прежнему закрыта. Заходила ли она туда? Он так и не смог этого сделать. Он не хотел видеть колыбельку, мобили и крошечную одежду. Говорят, что нельзя жалеть о том, чего никогда не имел. Какой бред, а! Какая чушь!
Кирсти оказалась в гостиной. Она гладила форму. Работал телевизор — шло какое-то жуткое американское ток-шоу. Две женщины спорили о невероятно уродливом мужчине, лицо которого, кажется, посекло металлическими осколками. Джейми убавил громкость.
— Что ты делаешь?
— Форму глажу.
— Это я вижу. А зачем?
— Пойду завтра на работу.
— Кирсти, это слишком рано. Нужно отдохнуть. Так врачи говорят.
Она замерла. Джейми видел, как напряжены у нее плечи. Она вела себя так, как будто мир хотел ее обидеть. Одинокая слеза скатилась по щеке и упала на куртку, которую она гладила.
— Я не могу сидеть дома. Дома меня ничто не отвлекает. И я знаю, что они рядом, — она перешла на шепот, — слушают меня. Мне нужно уехать отсюда, Джейми. Давай продадим квартиру. Ты же завтра сможешь подать объявление? Нам нужно уехать. Я не могу больше здесь жить.