Сороковник. Книга 1
Шрифт:
Безуспешно пытаюсь отвертеться от приветствий.
– Нора, фу! Опять уделалась! Ты бы хоть у Малявки поучилась умываться!
Наш мелкий кот презрительно фыркает с серванта. Почесывается задней лапой с таким остервенением, что от трясучки дребезжат хрустальные фужеры. Уж он-то умеет заметать следы и всегда чистенький! Из дверного проёма детской, смежной с залом, высовываются мои девахи, довольные донельзя, косы сколоты кое-как, растрепались, глаза горят… Смуглые мордашки в белых пятнах, и гадать не надо, чем занимались: что-то спехом наваяли на ужин и сразу ринулись к компьютеру. Что уж с собачки взять, когда у её хозяек ветер в голове?
– О, мам, ты пришла!
Они суетятся, подпихивая мне под спину подушки и притаскивая тапочки.
– Мамочка, мы тебе покушать сготовили!
И рассердиться бы, что за собачкой недоглядели, да язык не поворачивается.
– Хоть бы муку со щёк отмыли, конспираторы!.. За ужин спасибо, молодцы! Сейчас чуточку отдохну – и оценю все ваши шедевры. Только ответьте мне, бога ради, кто опять скормил этой обжоре рыбьи головы?
Девочки хихикают и пихают друг дружку в бок.
– Машка, это ты не выкинула вовремя! Говорила я тебе, что мы что-то забыли!
– Сонька, это ты! Ты сегодня дежуришь по кухне!
– Короче, виноватых не найдёшь, – заключаю я. – Весь подъезд провонял… пропах жареной скумбрией, пол в коридоре изгваздан, а вы тут спокойно режетесь в "Титанш"! Угадала? Почему сразу за собой не убрали?
– Э-э-э, – тянут девахи в один голос. Чешут в затылках. – Мам, мы доиграем и сразу уберём! У нас там актовый босс недобитым остался, никак нельзя прерываться, а диск только на два дня дали. Ты отдохни, покушай, а мы всё вымоем! Потом…
– Ироды! – говорю беззлобно, больше для порядка. – Идите уж. Как же ему оставаться, боссу вашему недобитым. Ёлы-палы, – говорю уже вслед девчачьим спинам. – В доме на троих два ноутбука; как так оказывается, что при дележе я всё время остаюсь без компьютера? Сдаётся, дети мои, вы жульничаете… Как насчёт погулять с собакиным?
Поздно. В детской вовсю гремит эпическая музыка; похоже, меня не слышат.
– Никак, – довожу до Нориного сведения. – Диск им только на два дня дали, понимаешь ли… Неси тряпку, солнце моё. Похоже, дежурные по коридору снова мы. И по прогулкам тоже!
Где коридор – там и кухня, лишних пару раз махнуть шваброй по припорошенному мукой полу нетрудно. Радует, что плита относительно чистая и пол не в скорлупе, как иногда случалось. Зато на обеденный стол любо-дорого посмотреть: накрытый парадной вышитой скатертью, сервированный по всем правилам этикета, с салфетками-лебедями на тарелках, ножами-вилками, солонкой, соусницей. В центре, рядом со скромной веточкой барбариса красуется супница из дрезденского фарфора, из наследства бабушки Иоанны.
Я только вздыхаю.
Конечно, больше рыбу подать не в чем, только в этом раритете.
Приподнимаю крышку.
Дразнящий запах, приятные глазу кусочки в золотистой корочке, кольца карамелизированного лука…
Ну, может оно того и стоит, что ей без дела в закрытом шкафу выстаивать, этой драгоценной супнице! Нет, не соблазнюсь, хоть и голодная, хоть и хочется ухватить кусочек немедленно. Подожду остальных.
Маниакальная страсть к готовке проявилась у моих девочек аж с детсадовского возраста. Будучи в первом классе, они жарили картошку и крутили котлеты, в третьем освоили выпечку, в пятом по вдохновению могли зафаршировать и запечь курочку или кролика. Одно плохо: убирать после себя не любили до отвращения. Всё внимание уделяли продуктам, технике и красивой подаче, как на пошаговых фото на кулинарных сайтах. К сожалению, я так и не нашла для них мастер-класса по зачистке кухонных столов после работы, поэтому с побочными эффектами приходилось бороться самой.
Нора, покрутившись, аккуратно потянула у меня из рук ручку швабры и поволокла ту в кладовку. По пути несколько раз громыхнула пластмассовой палкой по стенам, шмякнула швабру куда-то на пол и ломанулась назад, ко мне, стуча когтями по линолеуму и довольно дыша.
– Спасибо, дружок.
От души похлопываю широкую мощную спину, вызвав новую отмашку хвостом. Шестиметровая кухонька для нас двоих тесновата, поэтому хвост отчаянно колотит по всем вертикальным поверхностям. Чтобы отвлечь собакина, кидаю в коридорчик дежурную игрушечную кость, и Нора пулей летит следом. Я же, взглянув ещё раз на скатерть-самобранку, задумываюсь.
Супницу-то жалко, а ну, как кокнут? Эстеты мои малолетние… Но предложить посуду попроще – не на шутку обидеть. И в кого они такие?
В ещё горячей кастрюльке под стеклянной крышкой белеет пропаренный рис. Отлично. Что у нас там ещё? Ах, да, отмыть Норе мордаху, раздобыть красивую вазу для черешни и минут десять полежать на жёстком диване, а то что-то спина ноет. Ка-айф…
– Эй, заи! – окликаю с дивана.
Приглушённые дверью азартные вопли в детской стихают.
– Пошли, что ли, ужинать. Я без вас не начну!
Мы рассаживаемся за круглым столом. Нас трое, табуреток четыре, и это не случайно. С холодильника бесшумно пикирует мне на плечо чёрно-белая кошачья тень, суёт, прогнувшись, нос в тарелку и оценивающе принюхивается. Спрыгивает на личный табурет. Чередую: кусочек рыбы мне, кусочек Малявке – едва успевай отдёргивать пальцы, кусочек Норе. Та моментально смахивает языком угощение и застывает, капая слюной, хотя неподалёку – её миска с элитным кормом. Но с хозяйского-то стола вкуснее! Тарахтят без умолку девицы, обсуждая достоинства новой игрушки.
Вот и вся наша семья. Все в сборе.
А когда-то за этим столом приходилось кормить народ в две-три очереди. Когда-то…
Я порядком устала за день. Хочется и вместе с детьми посидеть, и тишины. Молча поднимаю указательный палец – и девочки "приглушают звук". Давно уже мы понимаем друг друга с полужеста.
– Спасибо за ужин, – говорю после чая. – Выше всех похвал, молодцы. Кстати, как насчёт посуды?
– Ну, ма-ам, – тянут они разочарованно. Видать, надеялись, что забуду.