Сороковник. Книга 1
Шрифт:
Нора жмётся ко мне. Пора приступать к активным действиям! Иду к ближайшей калитке, решётчатой, словно дверь в банковском хранилище.
Взявшись за прутья и тряхнув как следует, взываю:
– Эй! Хозяева! Откройте, хоть кто-нибудь!
Нет ответа. Ещё чуть-чуть – и я запаникую. Может, перелезть через забор, постучать в окно? На худой конец, заночевать на какой-нибудь скамеечке или в беседке, что в каждом палисаднике проглядывают. А как быть с Норой? Через такие ограды самой, дай бог, перебраться, решётки узкие, кошка, может, и пролезет, но не пухленький лабрадор. Хоть бы какую-никакую палку в руки, всё чувствовала бы себя уверенней…
Палкой, кстати, можно и прутья решётки попытаться раздвинуть… Нет, ерунда, я же не культурист доморощенный. Но поискать можно.
Хм. Давеча, когда я ломилась в калитку, один из прутьев вроде бы как поддавался под рукой. Вернуться, попробовать вытащить? Какое-никакое, а средство самообороны.
Перетряхнув длинные заострённые штыри на калитке, нахожу тот самый, не слишком стойкий. Кстати, соседний экземпляр двигается в гнезде ещё свободнее. Подёргать его из стороны в сторону, покрутить… Набегут на шум домовладельцы – мне того и надо. Не набегут – сами виноваты.
После очередного энергичного толчка в основании железяки что-то хрупает. Ага! Вы ещё не знаете, дядя Жора, на что может быть способна такая сударыня, как я! Лапки у меня, слава богу, крепкие, сейчас мы эту штуковину покрутим-повертим, да и вытащим. Теперь у меня в руках – отличный железный прут с острым косо обломанным нижним концом. Мы его развернём этим остриём вперёд – и чем не копьецо? И будем держать наизготовку, как нас на Русборге 1 когда-то учили. Сразу уверенности в себе прибавилось. Намного.
1
Русборг – военно-исторический фестиваль, посвящённый истории Раннего Средневековья.
– Давай, Нора, вперёд. Мы теперь вооружены и очень опасны.
А куда – "вперёд" – сами не знаем. Куда прямая выведет.
Прямая не успела и десяти шагов нам отмерить, когда Нора зарычала. Да так, что у меня душа в пятки ушла. Никогда не слышала от неё такого злобного рыка: лабрадоры ведь очень добродушны, а тут… Шерсть на хребте вздыбилась, лапы напряжены, зубы оскалены… И дрогнула земля под ногами. И раздался зловещий рык неподалёку, кажется – вот за этим ближайшим поворотом.
Короткий девчоночий вскрик невдалеке, летящие в нашу сторону шаги… Кто-то бежит по переулку, а ещё кто-то – с тяжёлой мощной поступью – догоняет. В оцепенении смотрю на угол дома рядом с перекрёстком. Вот сейчас они оттуда выскочат. Вот сейчас…
Из мрака переулка на тусклый свет фонарей выскакивает девочка-подросток, в коротенькой юбчонке, кожаном панцире, высоких сапожках. Ролевичка, думаю в полном обалдении. Точно, ролевичка. Но от кого она бежит? Девчонка скидывает из-за плеча арбалет, но вынуждена остановиться, чтобы его взвести. Она управляется не слишком ловко, едва не роняя болт, похоже, по неопытности. Шаги преследователя всё ближе. Он даже темп не наращивает, видимо, поняв, что жертва никуда не денется. Девочка, наконец, прицеливается и стреляет. Низко гудит тетива. Болт чмокает, впившись в толстую ляжку… динозавра, показавшегося во всей своей красе.
Только этого не хватало, думаю в смятении. Только этого не хватало. Только этого… Меня явно клинит.
Это не кадр из Спилберга. Это не голограмма. Это встающий на дыбы, задирающий к небу башку и рычащий ящер. Отчётливо видно, как дёргается проступающая сквозь белёсое чешуйчатое горло трахея, судорожно хватают воздух передние трёхпалые ручки… вернее, конечности. Хрустит случайно попавшее под удар хвоста тоненькое деревце, кем-то некстати высаженное перед палисадником.
Он ОЧЕНЬ большой, в два человеческих роста. И разъярённый. Никому не понравится, когда острая штука больно кусает в бедро. Пригнувшись, ныряет головой вперёд, словно курица, клюющая корм, и выпрямляется с ухваченной поперёк туловища девочкой. Её черёд кричать от боли.
Я отмираю и бросаюсь прочь.
…До сих пор стыдно за тот момент, но что было, то было. Ноги сами уносили от ужасного места, а в голове стучало: бежать, пока меня не увидели! Не знаю, успела бы я скрыться, может, тираннозавр, или как его там, утихомирился бы, а может, счёл бы добычу мелковатой и ринулся бы на поиски жратвы посущественнее… Меня остановил отчаянный вопль:
– Ма-а-а! Мама-а!
И я узнала Сонькин голос.
Этого не может быть. От ужаса я выпускаю из рук поводок. Соня? Без раздумий разворачиваюсь, на ходу поудобнее перехватывая копьецо. Держись, зая, только держись! Я с тобой! И надо бы вспомнить, что дочке здесь делать нечего, что она дома, с Машкой, но сейчас за меня думают бегущие ноги и извечный материнский инстинкт.
– Ма-а-а!..
Крик обрывается с булькающим звуком, и я готова завыть в ответ. Не смей умирать, доча! А ты, сволочь, отпусти её!
Опаньки! Как же удачно ты развернулся боком!..
Ухватив покрепче прут, с размаху всаживаю в пятнистое брюхо. Ящер вздымается и ревёт дурным голосом, выронив из пасти добычу; увязшая глубоко железяка выдёргивается из моих рук и уносится вверх. Мелькает белая тень. Нора, моя добрейшая псина, повисла на боку хищника, тот пытается цапануть её зубами, но не достаёт. С копьём, бесполезно торчащем в брюхе, он похож на недоколотую бабочку, сбежавшую от энтомолога. Эх, завалю!
Отскочив для разбега, тараню толстую заднюю лапу: всем телом, всем своими лишними килограммами, из-за которых полжизни мучилась и что сейчас пришлись так кстати. Инерция плюс масса тела – это мощно.
Потому что, хоть ты и хищник в три тонны живого веса, но ежели ты прямоходящий и в бедре у тебя арбалетный болт, а в животе копьё, и при этом коленку подсекает со всей дури крепкая баба… Тут тебе и навернуться. Хотя бы от неожиданности.
Как я успела отскочить и он меня не раздавил? Вообще никого из нас не раздавил?
Как получилась, что копьё ударилось в мостовую не под острым углом, а под прямым, и дурак ящер завалился, насаживая сам себя? Не спрашивайте. Я не отвечу. Просто свезло. Помню только: схватила бездыханную девочку под плечи, Нора вцепилась в её кольчужный рукав, и мы рванули… едва успев. Огромная пасть клацнула зубами уже в пустоту.
…Он ещё пытался подняться, скособочившись, и даже сделал пару шатких шагов в нашу сторону, а затем рухнул. Меж зубов замер сизый язык. Оцепенели крошечные передние лапы. Ядовито-жёлтые глаза с вертикальными зрачками, в один момент сузившимися в булавочную головку и махом расширившимися, остекленели.