Сорвать маску
Шрифт:
– О чем именно? – с интересом спросил тот, покосившись на Доминика.
Сущая безделица. О том, что у него есть сын. И Доминик рассказал своему другу все об Арчи.
– Черт возьми, Доминик, я понятия не имел об этом! Так Арабелла в спешке вышла замуж за Марлбрука, потому что была… – Смешавшись, он вовремя остановился.
Доминик изогнул бровь, весело глядя на друга. Воцарилось молчание. Наконец Хантер спросил:
– А Линвуд знал о мальчике?
– Вне всякого сомнения.
– Что ж, понимаю, что ты почувствовал в тот момент. Мало того, что этот тип угрожал твоей женщине,
При одном воспоминании об этом глаза Доминика опасно потемнели. Линвуду очень повезло, что он вышел из дома живым.
– Может быть, ты забыл поделиться со мной чем-нибудь еще? – ухмыльнулся Хантер.
– Ничего такого, что тебе следует знать, – улыбнулся Доминик. – А теперь пришпорь-ка лошадь, иначе мы доберемся до Амершема не раньше полуночи.
Хантер рассмеялся и вонзил шпоры в бока коня, вынуждая его перейти на галоп. Доминик представил себе Арабеллу в небольшом доме в Амершеме и помчался вперед, обогнав друга.
К тому времени, как они добрались до тихой деревушки, уже наступил вечер. Растущая луна, почти полная, величаво плыла по высокому черному небу, освещая путь двум всадникам. Из щелей в ставнях до сих пор лились тонкие лучи света, хотя большинство домов погрузились во тьму. Царили полная тишина и покой. Доминик бросил взгляд на дом Тэттонов и, несмотря на усталость, долгое путешествие и отчаянно ноющие ноги, едва не поддался порыву пришпорить коня, оставить его в садике и наконец постучать в дверь Арабеллы. Интересно, бодрствует ли она? Мечтает ли о нем, как он о ней?
– Даже не вздумай, – предупредил Хантер, остановившись рядом с другом. – Ты ведь хочешь предстать перед ней во всей красе, Доминик, а не сейчас, когда тебе больше всего нужна ванна, постель и чистая одежда. Побриться тоже бы не мешало. К тому же, должен признаться, меня ужасно мучит жажда. Надеюсь, у тебя найдется бутылка того доброго бренди из погребов Арлесфордов.
Хантер был прав. Доминик хотел, чтобы при их встрече с Арабеллой все было идеально и ничто не помешало бы ему добиться своего. Он хотел заключить ее в объятия, сказать, что все будет хорошо, успокоить, утешить.
– Что ж, тогда поехали. До Шардела путь недолгий, не займет и пяти минут. Тогда и получишь свое бренди. – Бросив еще один тоскливый взгляд на дом Тэттонов, Доминик развернул коня и, пришпорив его, помчался по дороге к Шардел-Холл.
Следующим вечером в половине седьмого Арабелла искупала Арчи и переодела его в ночную рубашку. Когда его волосы подсохли у жаркого пламени камина, а ужин, состоявший из тоста с маслом и теплого молока, был съеден, она уложила его в маленькую выдвижную кроватку на колесиках. Затем задернула занавески, чтобы мальчику не мешал солнечный свет – до заката еще было далеко. Комната погрузилась в приятный полумрак, превратившись в безопасное убежище от всех невзгод. Арчи зевнул, устраиваясь удобнее под одеялом.
Арабелла склонилась к нему и поцеловала на ночь.
– Спи крепко, мой ягненочек, – произнесла она как обычно, изо всех сил скрывая печаль, чтобы ее сын не узнал, как она несчастна.
– Мама, – тихо произнес Арчи, – я скучаю по Доминику.
– Мне тоже его
– Скажи, он скоро приедет навестить нас?
– Не знаю, малыш. – Арабелла заставила себя улыбнуться. – Хватит вопросов, дорогой. Ты должен заснуть, как положено хорошему мальчику, потому что завтра воскресенье и мы утром пойдем в церковь.
– Только не в церковь, мама! – проворчал Арчи, но покорно опустил голову на подушку и закрыл глаза.
Арабелла спустилась по лестнице в гостиную, где сидела ее мать.
– Как он?
– Прекрасно, потому что завтра не надо идти в школу. Надеюсь только, что он будет так же хорошо себя чувствовать завтра вечером. – Арабелла сжала переносицу пальцами, пытаясь не думать о том, что может ждать Арчи в будущем.
– Доминик Фернекс за многое должен ответить.
Арабелла не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы выстоять еще один спор с матерью из-за Доминика. Ее уверенность в себе пошатнулась, обычное спокойствие изменило. Она была напряжена и взволнована.
– Мама, пожалуйста, давай больше не будем говорить о Доминике.
– Больше? Мы вообще не говорили о нем ради мальчика! И я достаточно долго держала свои мысли при себе.
Арабелла вздохнула и опустилась с шитьем в кресло у окна.
– Мама, этим ты ничего не добьешься.
– Он бросил тебя – и не один раз, а дважды, Арабелла, причем худшим образом из всех возможных! Публично заявить о помолвке, чтобы тут же ее разорвать! Из всех жестоких поступков, которые могут унизить и оскорбить женщину, он…
– Мама! – быстро воскликнула Арабелла. Это было жестоко, унизительно. Но не по отношению к ней. Это было унизительно для Доминика. – Не забывай, что Доминик подарил нам этот дом и платит содержание, только благодаря нему мы можем жить безбедно, в комфорте.
– И что здесь такого? Мужчина обязан обеспечивать своего собственного ребенка, Арабелла, особенно такой богатый и властный, как Доминик. Арчи его сын. Бог свидетель, он не слишком много сделал для него. Бросить его вот так, даже не задумавшись, – у меня просто сердце разрывается при одной мысли об этом. Мальчик должен быть наследником его титула, а не страдать от насмешек других ребят, которые называют его незаконнорожденным, а мы вынуждены существовать на его жалкие подачки!
Кровь отхлынула от лица Арабеллы, и она побледнела как мел:
– Немедленно прекрати так говорить, мама! Я не желаю этого слушать.
«Если бы только она знала правду, – горестно подумала Арабелла. – Это я виновата во всем, все из-за меня, а не из-за Доминика».
– Я не могу замолчать, Арабелла, мне нужно, наконец, высказаться, а тебе – выслушать! – воскликнула миссис Тэттон. – Его надменность! Его жестокое высокомерие! Как ты можешь питать какие-то чувства к такому негодяю? Это лишено всякой логики! – Миссис Тэттон наклонилась вперед, охваченная гневом. – Мне следовало отправиться в особняк Арлесфордов перед нашим отъездом и высказать ему в лицо все, что я о нем думаю! Я бы поделилась с ним своими нелестными соображениями о том, как он поступил с тобой! Он как затаившийся змей, льстивый, вкрадчивый, хитрый…