Сорвать маску
Шрифт:
– Мама, что, скажи на милость, заставило тебя пригласить его на ужин?!
– Это вполне невинное предложение, Арабелла! – запротестовала та.
– Я не хочу, чтобы у него сложилось неверное представление обо мне.
– Какая чушь, Арабелла! – резко бросила мать. – Он вполне респектабельный джентльмен. Я вижу по глазам, что доктор Роксби добр, посмотри, как он внимателен к Арчи! И Арчи хорошо относится к нему.
– Доктор всего лишь выполняет свою работу, мама. Не стоит видеть в этом то, чего нет.
– Глупости,
– Мама, это всего лишь вопрос времени. Рано или поздно он услышит сплетни о… – Арабелла не смогла заставить себя произнести имя Доминика. Боль по-прежнему была слишком острой и не утихала. – О рождении Арчи. Я удивлена, что он до сих пор ничего об этом не знает. – Она понимала, что эти слова звучат горько и обидно, но ничего не могла с собой поделать. Арабелла чувствовала себя совсем несчастной.
– Ты придаешь этим сплетням слишком большое значение, Арабелла, – резко произнесла мать. – Разве я уже не говорила тебе? Разумеется, ходят слухи, но местные жители хорошо знают нашу семью, к тому же ты не осталась незамужней с ребенком на руках. Все знают, что ты вышла замуж за мистера Марлбрука, и прекрасно принимают и тебя, и Арчи. Да, конечно, жаль, что мальчик – точная копия… – голос миссис Тэттон наполнился желчью и неприязнью, как всегда, когда она говорила о Доминике, – этого человека, но нас заставил уехать отсюда старый герцог и больше никто.
– Возможно, ты права. Я молюсь об этом, потому что больше всего на свете хочу, чтобы Арчи был здесь счастлив.
– Он будет счастлив. – Мать ободряюще похлопала Арабеллу по руке. – Детям скоро надоест задевать его.
– Я всем сердцем надеюсь на это, – отозвалась дочь.
Мать пристально вгляделась в ее лицо:
– Я вижу, ты несчастна, и поверь, не виню тебя в этом после того, через что тебе пришлось пройти из-за этого негодяя Арлесфорда. Но нужно жить дальше ради себя самой и ради сына. Мальчику нужен отец, а тебе – муж.
– Нет, мама, – возразила Арабелла. – Мы и без того счастливы. Нам не нужен мужчина. – Она знала, что у матери добрые намерения, но миссис Тэттон не знала о чудовищной лжи своей дочери и том чувстве вины и боли, тяжким бременем лежавших на ее сердце.
– Неужели ты спрячешься в этом доме от окружающего мира до конца своих дней только из-за того, что он снова разбил тебе сердце? Не похоже на тебя. В тебе есть гордость и непокорность. Ты сильная женщина. Совершенно не похожа на меня в молодости.
Мать улыбнулась ей, но в этой улыбке грусть сливалась с беспокойством. Арабелле стало только хуже, потому что во всем была виновата она одна. Одна ложь за другой – и скоро целая паутина неправды опутала тех, кого
– Ты должна поступить так, как будет лучше для Арчи, – произнесла миссис Тэттон.
– Я всегда делала так, – возразила Арабелла, – так будет и дальше. – Как бы ни было тяжело. Чего бы ни стоило.
– Рада слышать это. Я знаю, ты не веришь мне, но придет время, в не столь отдаленном будущем, когда появится добрый, порядочный джентльмен, который сумеет исцелить твое сердце, вдохнуть в него любовь, Арабелла. И ты наконец забудешь Доминика Фернекса.
Никто и ничто не сможет заставить ее забыть Доминика. Она никогда не перестанет любить его. Но говорить об этом матери – не самая удачная идея. Арабелле отчаянно хотелось сменить тему, этот разговор причинял ей слишком сильную боль, усугублявшуюся тем, что она не могла рассказать правду. Потому лишь улыбнулась и нежно погладила мать по руке:
– Я знаю, ты беспокоишься только о моем счастье и благополучии, мама, и благодарю тебя за это, но раны еще слишком свежи. Я хочу, чтобы рядом были только ты и Арчи.
С этими словами Арабелла поднялась из-за стола и пошла проведать сына.
Утром Доминик постарался как можно быстрее разобраться со своими делами. Он посетил архиепископа Кентерберийского, затем нанес визит Моффату, своему партнеру, и, наконец, отправился к Хантеру, который, несмотря на поздний час, недавно встал с постели после ночи, проведенной за карточным столом, однако согласился выполнить просьбу друга.
– Значит, Смит на самом деле был ни кем иным как Линвудом, – протянул Себастьян, стоя в спальне с высоко поднятой головой, пока камердинер завязывал новый хитроумный узел на галстуке. – Будь он проклят. Нужно было проткнуть этого негодяя.
– Вне всякого сомнения, – сухо отозвался Доминик. Вокруг них царила суматоха – слуги лихорадочно вытаскивали вещи Хантера из гардеробов и комодов и складывали их в дорожную сумку.
– А Арабелла знает о твоем приезде?
– Нет. Письмо прибудет незадолго до нас. Кроме того, я думаю, будет лучше объяснить все при личной встрече.
– Согласен, – ухмыльнулся Хантер. Он покосился на плащ, который начал было складывать слуга, и повернулся к камердинеру: – Нет, Телфер, упакуйте самый лучший, черного цвета, пошитый Вес тоном.
Через пятнадцать минут Хантер был полностью готов к поездке, сидя в седле в своем костюме для верховой езды, сумка была пристегнута за его спиной. Мужчины, понукая коней, помчались к дороге, ведущей в Эйлсбери.
Доминик молчал до тех пор, пока Лондон не остался позади. Когда их лошади спокойно потрусили рядом среди лесов и полей, он повернулся к другу и произнес:
– Есть еще кое-что, о чем я должен тебе рассказать, прежде чем мы прибудем в Амершем, Хантер.