Сorvum nigrum
Шрифт:
–
Множество событий разделило нас, но связь уцелела и только благодаря ей я успел вовремя предупредить Николаса. В Блэк-хаус мы ввалились толпой из шести человек, один из которых был нашим штатным лекарем — мужчина, возглавляющий отдел проклятий в Мунго. Досье, предоставленное Марией опоздало всего на несколько дней — чтобы найти и раздобыть информацию пришлось поработать в архиве, где сам черт ногу сломит, а затем еще и перевести всю полученную информацию на родной английский.
Два дня я наблюдал за Гарри и охранял его. Практически все это время он спал, находясь под воздействием зелий. Часто я ложился рядом и просто разглядывал, вспоминая наш последний разговор. Не только в моей душе тьма осела навсегда, но и его душе тоже. Две крайности одной сути начали путь навстречу друг другу, и когда они сойдутся в одной точке — Гарри станет собой. Лежа там, на большой кровати, где совсем недавно он кувыркался с полоумной девкой, что чуть не убила его, я представлял
–
Мне приходилось наблюдать со стороны за тем, как вседозволенность и безнаказанность развращают сознание Гарри. Николас запретил нам вмешиваться, но на этот раз пояснил: мальчик должен испытать все, что захочет, чтобы в будущем не было искушений. А еще он должен был научиться самостоятельно принимать решения и отвечать за собственные промахи. Лично мне он отдал еще один приказ — порвать нашу связь. На свою беду я прекрасно знал о всех его слабостях, так что выбрал самый очевидный план из всех. Миона не одобряла лжи, но не могла отказать мне как мужу и главе семьи. Перед каждой встречей я настраивал ее, убеждая, что это для его же блага. Моя жена оказалась потрясающей актрисой и свою роль исполняла блестяще. Я чувствовал волны ярости каждый раз, как встречал Гарри. Наша связь трещала по швам и в один прекрасный момент просто лопнула. Звенящая тишина накрыла меня с головой, на время оглушив. Будто ураганный ветер, бушующий вокруг меня стих в одно мгновенье.
–
Я наблюдал за тем, как он скатывается на самое дно, похоронив себя под бутылками алкоголя и наркотиками. Порой я жалел, что больше не могу почувствовать его, узнать что твориться у него в душе. Николас заставлял его работать и выполнять свои обязанности, я же, наконец, смог сосредоточится на самом себе и собственной семье. Встречались мы не часто, но Миона с каким-то грффиндорским упорством продолжала звать его на каждое мероприятие, проходившее в нашем доме. Я знал, что было между ними, пока мне пришлось покинуть страну по заданию Вестников. Это не расстроило меня, но было неприятно знать, что она выбрала именно его. Глядя на то, как он, пошатываясь от опьянения, продвигается в мою сторону сквозь толпу, я думал лишь о том, что не справился с поставленной задачей. Я должен был сберечь его, вложить в его пустую голову правильные мысли, проконтролировать его развлечения, но, вместо этого заигрался, словно подросток. Мне было противно от самого себя. Я чувствовал себя грязным, вываленным в грязи и навозе, глядя в его зеленые, такие ясные глаза. Когда-то они смотрели в небо с надеждой. Когда-то они смотрели на меня с восхищением. Сейчас же они кажутся мне пустыми и жестокими. В тот момент я не знал, что эти глаза станут последним, что я увижу в жизни. Глаза, цвета смертельного проклятия.
Комментарий к
Хочется узнать ваше мнение на счет главы. Удовлетворила ли она вас или Ярослав так и остался непонятным и неадекватным для вас?
========== Эпилог ==========
Спустя столько лет китайский язык все еще резал слух. Янмей из принципа отказывалась учить английский, мотивируя это тем, что живем мы в Китае, а уезжать куда-либо она не собирается. Деревушка, где я осел, расположилась в горах и походила на большой термитник. Зимой здесь достаточно холодно и я впервые в своей жизни увидел, как обогреваются дома, в которых нет абсолютно никаких удобств. Воду тоже носили черти откуда – небольшой горный ручей, на отшибе. Туалет и гигиенические процедуры вообще отдельная история…
Что и говорить, думал я раньше, что жизнь меня изрядно потрепала, но только очутившись в этом поселении я понял, что жил и не тужил все это время. Что для мага подобные трудности спросишь ты, а я отвечу, что уже десять лет как не маг. Точнее не могу и не хочу пользоваться магией. Так что веду вполне обычный образ жизни, живу с китаянкой.
Как я докатился до жизни такой? Даже не знаю с чего начать. Наверное, с того, что я умудрился сбежать из тюрьмы, из которой за триста лет без посторонней помощи совершить побег удалось всего одному человеку. Я не стал изобретать велосипед и пошел по стопам своего крестного. По пути чуть не протянул ноги, но главное – сумел выплыть из ледяного моря живым и практически невредимым. Две недели в бреду не в счет. Выхаживала меня Янмей – моя теперешняя жена. В нашей деревне она лучшая знахарка. Когда выздоровел, остался жить у нее, так как идти мне было некуда, по-китайски я не говорил, а до ближайшего населенного пункта, где можно было встретить человека, владеющего языком – неделя ходьбы через горы. Денег, чтобы нанять провожатого у
По взгляду Янмей я сразу понял, что понравился ей. А еще она меня пожалела, это она уже потом призналась. Мне собрали немного одежды. Наряд получился тот еще, но выбирать не приходилось. Из меня сделали что-то вроде помощника на подхвате. Я неделю учил названия трав на китайском, Янмей проявляла чудеса терпения, и раз за разом поправляла мое произношение. Надо отметить, что ни одна не была мне не знакома на вид. Зелья она варила совсем не так, как я делал это на уроках зельварения. Это и зельями то назвать нельзя – настойки, отвары, притирки да примочки. А еще она втыкала в людей иголки. Честное слово! Местные добровольно подставляли свои конечности для варварской терапии и, уходя, сердечно благодарили. Меня эта участь тоже постигла. Больней всего было, когда иголку она втолкнула в темечко и какую-то точку между грудных мышц, практически в хрящ.
Это было далеко не самое интересное. После того, как я стал напоминать ощипанного ежа, Ямей нанизала на некоторые иголки кусочки чего-то непонятного и подожгла. Воняло знатно. Что-то среднее между начинающей протухать копченой рыбой и полынью. Но ко всему привыкаешь. За десять лет так уж точно. Думаю понятно, что когда наступила весна, я уже никуда не стремился, ведь меня никто не ждал. Искали – да, но не ждали. А здесь была Янмей и местные детишки, которые звали меня не иначе как «Ко-ву». Меня все так звали. Уже никто не тыкал в меня пальцем, не удивлялись моей долговязости и зеленоглазости; я прижился. Стал чем-то вроде талисмана.
С потерей палочки я смирился, однако совсем беспомощным не был. У меня получался отменный «Люмос», а еще я мастерски управлялся с огнем. Топить печь стало моей святой обязанностью, и огонь никогда не тух, потому что я не разрешал. На второй год, когда я уже хоть немного мог изъясняться, местный «маг» огня Чен позволил мне попробовать себя в роли факира. Теперь на каждый праздник мы выступаем в паре и радуем народ зрелищем. Ничего особенного, но односельчанам нравится. Как ни странно по магии я не скучаю. Череда бесконечных слушаний, побег и Азкабан выпили меня почти досуха, так что я год не ощущал даже ее отголоска. Сдается мне, что выжил я лишь потому, что мое тело отдало почти всю магию на поддержание жизни. Не знаю сколько времени я провел в воде после побега и как оказался в горах, ведь поблизости нет никакого моря. Скорее всего, стихийная трансгрессия. Лишь к следующей зиме, когда я в первый раз стал разжигать печь, я понял, что снова могу управлять огнем.
– Ко-ву, - заходя в дом, позвала Янмей. – Сходи за водой, у Сы У воды отошли, сейчас придет рожать.
До ручья пятнадцать минут пути, обратно двадцать, потому что приходится нести два тяжелых ведра на бамбуковой жерди, да еще в горку. Но ничего не поделаешь, в этом доме всего один мужчина – я.
– Хорошо, - ответил и стал натягивать теплый сюртук.
Деревенская жизнь была до невозможности скучной. Вроде бы и маглы, а живут как будто на дворе пятнадцатый век – ни электричества, ни газет. Почитать тут ничего нет, разве что парой журналов можно обзавестись у тех, кто умеет читать хотя бы на китайском. Таких здесь немного. Наша семья живет за счет того, что Янмей лечит других. Остальные выживают так, как могут. Кто-то держит скот, кто-то промышляет ловлей рыбы или горных животных. Все стараются друг другу помочь. В основном потому, что у Янмей, как и большинства односельчан, полдеревни родственников. Весной все вместе сеем рис и пшеницу, осенью все вместе собираем. Пока нет снега, спускаемся к озеру или большой реке, где ловим, сушим, вялим и коптим рыбу, примерно через две недели возвращаемся домой с уже готовой добычей. Свежую донести не удается – тухнет за время пути, а живую в воде нести тяжело.
– Сколько? – указал я на интересующий меня кусок материи.
Местный торговец приволок из города тюки с тканью и Янмей послала меня выбрать несколько отрезов – нужно пошить на ее двух дочек летнюю одежду, из прошлогодней они уже выросли.
За сто юаней купил три отличных отреза, четвертый торговец с улыбкой просил передать Янмей в знак уважения. Мою жену здесь буквально боготворили. Еще бы – единственный доступный целитель, который лечит почти задаром. Янмей не могла излечить всех, но старалась. По меркам местных она имела отличное профильное образование – ее мать, вполне образованную женщину, окончившую фельдшерские курсы, каким-то чудом занесло в эту дыру, где она вышла замуж за местного знахаря. От нее сохранилась всего одна фотокарточка. Красавицей она точно не была, да и Янмей не может похвастаться чем-то выдающимся. Я не люблю ее, но бесконечно уважаю и ценю. Мне с ней комфортно – она не лезет мне в душу, а я отношусь к ней как к королеве. В результате девочка соединила в себе оба подхода к обследованию и лечению, однако никаких современных лекарств и оборудования тут нет. Из прошлого остался небольшой чемоданчик с хирургическим оборудованием – его Янмей использует только в крайнем случае, ведь из анестезии доступен лишь самодельные алкоголь и наркотики.