Сorvum nigrum
Шрифт:
Парень слушал отповедь соседа, вжимаясь в грязный тюфяк. В голове мелькали неясные образы прошлой жизни, только он все никак не мог ухватиться хотя бы за одно воспоминание.
— Где мы? — задал он следующий вопрос.
— Мы, малец, в единственной тюрьме Великобритании для волшебников — Азкабане. Где-то посреди Северного моря.
— А почему здесь так холодно? — еще сильнее вжимаясь в тюфяк, спросил парень.
— Так море-то Северное! — ответил сосед, будто это все объясняло.
========== Часть 54 ==========
Дорогие мои читатели! Извините, что так долго тянула с продой, но уж так получилось. Вчера весь день, с утра до поздней ночи, сбивала все куски в одну кучу, чтобы, наконец-то, завершить историю Инквизитора. Очень прошу, если увидели
–
В комнате было достаточно темно не смотря на обилие горящих факелов. Однако тьма не могла скрыть горящие злобой глаза напротив. Когда-то мне казалось, что они начали тускнеть и стареть, но не сегодня. Сейчас в них отражался огонь факелов, но мне казалось, что это пламя ада, что из-под мантии Николаса вылезет сам Вельзевул и начнет окунать меня в кипящее масло. Температура в комнате постепенно повышалась, но, не смотря на это, по моей спине бегали мурашки, а сердце сковывал ужас. Не просто страх, нет… Его я испытывал, повстречав Пушка, Воланде-Морта и в тот момент, когда выскользнул из летающей машины над Хогвартс-экспрессом. Сейчас же я ощущал себя ничтожеством, даже не песчинкой, а еще чем-то меньшим и бесполезным. Беспомощным. Казалось, что фигура деда возвышается надо мной, будто каменная гора с заснеженной вершиной. Чего мне ждать: покоя и тишины или схода лавины?
— Скажи спасибо Тэри, — тихо, но угрожающе произнес Николас.
— Спасибо, Тэри, — севшим от напряжения голосом, поблагодарил я вампира-прислужника.
— Привяжи его к столбу и подай мою плеть, — велел вампиру дед и тот молниеносно исполнил приказ.
Я в одночасье очутился привязан лицом к толстому бревну. Колени запекло, ведь Тэри просто отволок меня по бетонному полу. К первому удару, рассекшему майку я был совершенно не готов, отчего довольно громко вскрикнул. Первая полоса легла от левого плеча до поясницы. Наносить второй удар дед не торопился, наверное для того, чтобы я в полной мере «насладился» процессом. След, вначале едва теплеющий, через пару секунд жгло огнем, а онемение быстро сменилось пульсирующей болью. Судя по звуку и ощущениям это кнут, а не плеть. В закромах у Николаса чего только не было. В оружейной имелось множество всякой всячины, кнуты самой разной длины занимали целую стену одного из помещений. Особенно мне запомнился тот, что с проволочным наконечником. В отдельной нише висели кнуты для казни — после процедуры их не обрабатывали и на них можно было увидеть следы крови и частицы плоти. Рядом с каждым висела табличка с именем жертвы, его злодеянием и количеством нанесенных ударов. К счастью, или к сожалению, колдографий на табличке не было.
Второй удар не заставил себя ждать и пришелся практически по тому же месту. От боли защекотало в пятках, а волосы на голове встали дыбом. Описать эту боль невозможно, чтобы понять, ее нужно прочувствовать. Сердце бешено колотилось в груди, что препятствовало восстановлению дыхания. Когда-то Николас учил меня справляться с болью при помощи специальной дыхательной техники, но я так и не смог постичь столь тонкое умение. Сейчас я очень корил себя за это.
Третий удар задел шею и прошелся по позвоночнику. Спустя минуту я почувствовал, что по коже стекает жидкость, однако разобраться в том кровь это или пот я не мог. Тело предательски дрожало и при каждом вздохе по неволе выходил тихий всхлип. Тэри замер в углу скорбной статуей, взгляд его был направлен на мыски собственных ботинок. Я прикрыл глаза и постарался дышать глубже и реже; помогало плохо.
Четвертый удар вышиб из груди воздух, а пальцы на ногах поджались сами по себе. Я уже не мог сдерживать слезы — они сами заструились по щекам. Адская боль. Не удивлюсь, если плеть была смазана каким-то зельем или просто вымочена в солевом растворе — раны зверски щипало и жгло.
Пятый, шестой и седьмой удары последовали друг за другом, Николас не давал перевести дыхание, так что даже в глазах потемнело от боли и нехватки кислорода. Затем,
Ты верно задаешься вопросом чем я это заслужил? Просто я вновь напился и устроил пьяный дебош в Дырявом котле. Все это, естественно, тут же пошло в тираж, хорошо хоть Тэри успел оглушить меня и принести к Николасу. Ничего более серьезного я натворить не успел, но утренняя пресса, на первой полосе которой красовался я в обнимку с двумя проститутками, очень не понравилась деду. Передо мной был выложен целый ворох газет и журналов, где я так или иначе отметился. Даже мне показалось, что я хватил маху, а уж Николас был вне себя. Настолько злым я видел его впервые.
Следы от хлыста сходили медленно. Кожу на спине тянуло и саднило. Никакие заживляющие мази не помогали, только силы организма были способны залечить их. Пальцами я ощущал вздутые следы, но в зеркало решил не смотреть, чтобы не травмировать собственную психику. Миссис Бунн прикладывала прохладные компрессы с успокаивающими и заживляющими растворами, поила меня бульонами и чаем с ромашкой. Даже спустя месяц я все еще не мог спать на спине, а нательное белье и рубашки вызывали сильнейший дискомфорт. Несмотря на неудобства, я был обязан выполнять все поручения деда и работать в Министерстве, где на меня каждый смотрел косо, и лишь Джастин понимающе улыбался, но не упускал возможности подколоть. От героина пришлось отказаться совсем, так как принимая его я будто бы снова проходил через порку, устроенную дедом. В этом случае анестезирующего эффекта не получалось, к тому же рубцы начинали кровить, а отдирать присохшую ткань от собственного тела то еще удовольствие! Это было наказание в котором я сам виноват и лишь осознание этого не дало обозлиться на Николаса окончательно.
По правде говоря я уже и сам сомневался достоин ли я возглавлять Вестников. Хочу ли я этого? Если бы мне дали выбор, то лучше уж всю жизнь работать клерком в Министерстве и жить с Ромильдой, чем стать верховным палачом. Первые впечатления и романтизм давно выветрились оставив лишь обязательства и тяжелую работу. Сначала мне было весело, мне нравилось вымещать на жертвах собственную боль, мстить, вершить правосудие. Чувствовать себя выше них. Ощущать власть. Теперь же я предпочту всему этому тихую жизнь где-нибудь в деревне. Хватит ли сил дойти до конца или я съеду с катушек и меня поместят в Мунго в отделение для психов? Если так, то у меня там хотя бы знакомые есть — родители Невилла и бывший учитель.
–
— Подъем! — крикнул стражник, лупя палкой по прутьям камеры.
Со всех сторон слышались возня и звуки открывающихся дверей. В камеру к новоприбывшему заглянул стражник и, усмехнувшись, спросил:
— А вам, барышня, что особое приглашение нужно? Подъем!
Один за другим заключенных вели куда-то вверх по лестнице. Все они были как на подбор тощие, только разного роста. Парень старался рассмотреть место, где он теперь вынужден находиться. Все вокруг было из темного камня. Кое-где рос мох, а внизу на стенах виднелась зеленоватая слизь. Наконец лестница и коридор закончились, и они вошли в большую комнату, заставленную деревянными столами, засаленными от времени. Напротив каждого места стояла чашка мало аппетитной на вид каши, два куска хлеба и стакан с водой. Завтрак.
На ужин тоже была серая комкообразная масса, которую местные называли кашей. Некоторые клялись, что каждый раз ее готовят из разной крупы, но на вкус она всегда была одинаково мерзкой. Хорошо хоть не застревала и быстро проскальзывала в желудок. На обед всегда подавали суп, иногда там можно было отыскать даже прожилки мяса. Но самым любимым «блюдом» для всех оставался чай. В него даже сахар добавляли, а еще он позволял согреться, особенно если выпить его залпом, чтобы горячая вода успела пройтись по всем кишкам.