Сошедшие с небес (сборник)
Шрифт:
— Отче.
Роберт Сильверберг
БАЗИЛЕВС
Роберт Сильверберг, неоднократный лауреат премий Хьюго и Небьюла, в 2004 году был избран Великим Магистром американского общества авторов научной фантастики и фэнтези. Еще подростком он начал рассылать свои рассказы в журналы научной фантастики, а его первый роман для детей, названный «Восстание Альфа Ц.», был напечатан в 1955 году. На следующий год он получил своего первого Хьюго.
Сильверберг — плодовитый литератор, в первые четыре года своей карьеры писавший, предположительно, по миллиону слов в год, автор таких книг, как «Открыть небо», «Новая жизнь», «Смерть внутри», «Ночные крылья» и «Замок лорда Валентина». Последняя легла в основу популярного сериала Маджипур, действие которого происходит на одноименной планете. А в издательстве «Сабтеррениан Пресс» недавно произошло редкое событие: вышел в свет
«„Базилевс“ — история о компьютерном „гении“, который общается с настоящими ангелами при помощи своей машины, — рассказывает автор. — В нем полно разных словечек вроде „хард“, „софт“ и прочей компьютерной терминологии, звучащих вполне убедительно. А подробности о жизни и деятельности самых разных ангелов просто льются через край.
Сам я не верю в ангелов. Да и компьютера в те времена, осенью 1982-го, когда была написана эта история, у меня не было.
Теперь вы понимаете, что за обманщики мы, профессиональные писатели? Садясь за рассказ, я могу иметь намерение впарить вам что угодно, причем сделать это так убедительно, что вы поверите, а все потому, что, работая над той или иной историей, я сам верю в нее.
В случае с „Базилевсом“ мне нужна была хорошая идея, а мое воображение в тот миг начисто пересохло. В таких случаях я иногда прибегаю к следующей тактике: беру две идеи, никак между собой не связанные, сталкиваю их и смотрю, будет ли искра. Вот я и попробовал. Взял свежую газету и заглянул сначала на одну страницу, потом на другую. Самыми интересными словами, которые привлекли мое внимание, были „ангелы“ и „компьютеры“.
Ну, вот. В ту же минуту у меня сложился рассказ. Но об ангелах надо было писать так, как будто я всю жизнь провел, беседуя с ними, и знаю их всех по именам. На такой случай я собираю всякие чокнутые справочники, и у меня как раз был среди них „Словарь ангелов“ Густава Дэвидсона. (Ссылки на который есть и в самом рассказе.) Я начал его пролистывать. Скоро миновав Гавриила, Рафаила и Михаила, я перешел к более таинственным персонажам, вроде Израфела, который подует в трубу, объявляя о начале Судного Дня, или Анафаксетона, который призовет всю вселенную на суд. Найдя их, я сразу понял, что коллизия, вокруг которой я буду строить сюжет, у меня в руках. Судный День! Конечно, я сразу решил, что еще пару ангелов придется придумать самому, иначе все не сложится как надо, но это было не трудно; в конце концов, мне платят за то, чтобы я выдумывал существ вроде ангелов, и, смею надеяться, это получается у меня не хуже, чем у тех, чьими измышлениями заполнены страницы огромного словаря Густава Дэвидсона.
А вот как быть с компьютерами? Я-то со своей пишущей машинкой что в них понимал? Пришлось провести несколько бесед со всезнающим компьютерным экспертом Джерри Пурнеллом, который не только объяснил мне все, что следовало, но и прислал письмо на двадцати страницах, в котором подробно объяснял, что именно искать в магазине, когда я пойду покупать себе компьютер.
Вот так я написал „Базилевса“.
Вся работа заняла четыре-пять дней. Вообще-то это был последний текст, который я написал на пишущей машинке. Несколько недель спустя я уже был гордым обладателем компьютера, на котором выстукивал подробности нового рассказа о гигантском лобстере, „Путь домой“, ежечасно вознося мольбы о том, чтобы проклятая штуковина не подвела.
Вы, конечно, знаете, кому я адресовал мои мольбы. Израфелу. Анафаксетону. Базилевсу».
В искристом лимонно-желтом октябрьском свете Каннингем касается клавиш своего терминала и вызывает ангелов. Миг на загрузку программы, миг на выбор файла, и вот они уже здесь, готовы прянуть на экран по его команде: Аполлион, Анауэль, Уриэль и все остальные. Уриэль — ангел грома и ужаса; Аполлион — разрушитель, ангел бездны; Анауэль — ангел банкиров и комиссионеров. Каннингема притягивает разнообразие дел и обязанностей, как возвышенных, так и повседневных, которые приписываются ангелам. «Всякое явление, видимое в мире, имеет своего ангела-покровителя», — сказано в «Восьми вопросах» святого Августина.
Сейчас в компьютере Каннингема обитают 1114 ангелов. Каждый вечер он прибавляет еще несколько, хотя и знает, что впереди у него долгий путь. В четырнадцатом веке ангелов исчислили каббалисты и получили 301 655 722 — не без погрешностей, конечно. Еще раньше Альберт Великий вычислил, что каждый ангельский хор состоит из 6666 легионов, а каждый легион — из 6666 ангелов; даже не зная точного числа хоров, очевидно, что общая сумма намного превышает вышеназванную. А рабби Иоханан в Талмуде предположил, что новый ангел является на свет «с каждым словом, которое слетает с уст Единого, да благословится имя его».
Если рабби Иоханан прав, то число ангелов бесконечно. Персональный компьютер Каннингема, память которого расширена до чрезвычайности и который, по желанию хозяина, способен передавать команды прямо в головные машины Министерства обороны, все-таки не слишком
В данный момент один из его любимцев — Харахель, ангел архивов, библиотек и хранилищ редкостей. Каннингем назначил его заодно и ангелом компьютеров: это показалось ему логичным. Он часто вызывает Харахеля, чтобы посмаковать с ним нюансы все усложняющихся процессов обработки информации. Есть у него и другие любимчики, правда, довольно мрачного толка: Азраил, ангел смерти, к примеру, или Ариох, ангел мщения, или Зебулеон, один из девяти ангелов, которые будут править в конце мира. Работа Каннингема, которой он занимается с восьми до четырех каждый будний день, состоит в том, чтобы изобретать программы для распознавания летящих советских боеголовок, и это, судя по всему, особенно расположило его к наиболее апокалипсическим представителям ангельского сонма.
Сейчас он вызывает Харахеля. Ангела ждут плохие новости. Заклинание призыва, которое он использует, стандартно, он нашел его в «Аемегетоне, или Малом Ключе Соломоновом» Артура Эдварда Уайта, и отвел ему отдельную клавишу на своей клавиатуре, чтобы загружать его одним нажатием пальца. «Молю, заклинаю и повелеваю тебе, о, дух N, явиться и показать себя мне, встав перед этим Кругом в образе видимом, в теле приятном и миловидном» — таково его начало, за которым следует перечисление тайных и могущественных имен Бога, обязывающих духа N явиться — среди них Забаоф, Элион и, конечно же, Адонай, — а завершатся оно так: «Так я могущественно заклинаю тебя явиться и исполнить всякую мою волю, каковая представляется мне доброй. А потому явись видимым, миролюбивым и любезным, сейчас, без промедления, и покажи мне то, что я желаю, говори ясно и четко, разборчиво и для меня понятно». Доля секунды уходит на то, чтобы вызвать заклинание, еще несколько мгновений на то, чтобы подставить вместо духа N имя Харахеля, и вот уже ангел перед ним на экране.
— Я здесь, прибыл по твоему велению, — рапортует он.
Он придал Харахелю физический облик своего первого компьютера, маленького Радио Шак ТРС-80, с крылышками по бокам экрана. Сначала он хотел сделать всех своих ангелов более абстрактными — к примеру, Харахель должен был выглядеть как свиток килобайтов, — но, как многие лучшие и самые простые идеи Каннингема, эта оказалась непригодной для воплощения, поскольку он не был силен в переводе чистых идей в графические формы.
— Хочу уведомить тебя, — говорит Каннингем, — о сдвиге в полномочиях. — Со своими ангелами он общается на английском. Из верного, хотя и апокрифического источника, Каннингем знает, что первичным языком ангелов был древнееврейский, но аудиоалгоритмы его компьютера не поддерживают этот язык, да и сам Каннингем им не владеет. Зато ангелы довольно охотно откликаются на английский: выбора-то у них нет.
— Отныне, — сообщает Харахелю Каннингем, — сфера твоей ответственности ограничивается только самим компьютером и всеми его составляющими, кроме софта.
Гневные зеленые линии стремительно проносятся через экран Харахеля.
— Чьей властью ты…
— Это вопрос не власти, — уклончиво отвечает Каннингем. — А точности. Я только что занес в базу данных Вретиля, и мне надо закодировать его функции. В конце концов, он ведь ангел записей. Так что в какой-то степени его функции пересекаются с твоими.
— Ах, — меланхолически вздохнул Харахель. — А я-то надеялся, что ты не стаешь с ним возиться.
— Как же я мог проглядеть такого важного ангела? «Писец знания Всевышнего», если верить книге Еноха. «Хранитель небесных книг и записей». «Скорейший в премудрости из всех архангелов».
— Раз он такой быстрый, — буркнул угрюмо Харахель, — так и дай ему хард. Ведь это от него, в конце концов, зависит скорость реакции машины.
— Я понимаю. Но он хранит списки. А это база данных.
— А где живет база данных? В машине!
— Слушай, для меня это нелегко, — говорит Каннингем. — Но я должен быть справедливым Знаю, ты сам согласен с тем, что некое перераспределение обязанностей необходимо. И ведь я отдаю ему только базы данных и связанные с ними софты. Все прочее остается у тебя.
— Мониторы. Клавиатуры. Процессоры. Большое дело.
— Но ведь без тебя он ничто, Харахель. Да и вообще, ты же всегда отвечал за всякого рода ящики, разве не так?
— А также архивы и библиотеки, — говорит ангел. — Не забывай о них.
— Я помню. Но что такое библиотека? Книги, полки, стеллажи или слова на страницах? Необходимо отделять контейнеры от того, что они содержат.
— Буквоед, — вздыхает Харахель. — Педант. Казуист.
— Слушай, Вретиль хочет получить и железо тоже. Но он готов к компромиссу. А ты?
— С каждым днем ты все меньше напоминаешь программиста и все больше — Всевышнего, — говорит Харахель.
— Не богохульствуй, — говорит ему Каннингем. — Пожалуйста. Договорились? Только хард?
— Ты выиграл, — говорит ангел. — Но ты всегда выигрываешь, это же естественно.