Сослан-богатырь
Шрифт:
– Раз это так, то надо тебе теперь расколдовать их, - сказал Айсана.
– Не проси жизни для них, - ответила девушка.
– Тебя ведь только конь выручил, а среди них были молодцы поудалее тебя. Если они оживут, не позволят они тебе жениться на мне.
– Пусть будет что будет! Верни им жизнь!
Вправо махнула Саумарон-Бурдзабах шелковым своим покрывалом - зашевелились, ожили камни, превратились в вооруженных мужей, и все, как один, напали они на Айсану. Множество мечей занесено было над ним, но тут влево махнула Саумарон-Бурдзабах покрывалом, и снова все они превратились в камни.
И вот Айсана привез
К тому времени вернулась Шатана из родительского дома. Обрадовалась она возвращению своего доблестного сына и пьяный ронг приготовила, чтоб достойно его встретить.
А тут Урызмаг и Хамыц из похода вернулись, и, узнав о том, как разгромил Айсана войска агуров, не могли они нарадоваться на юного нарта.
И сказал Урызмаг:
– Пусть все напасти и болезни, предназначенные маленькому моему Айсане, который из-под копыт вражеских коней поднял наше селение, пусть все эти болезни на меня перейдут! Пусть долго живет на свете подруга моя Шатана, которая своим молоком вскормила на спасение нартов доблестного нашего отрока!
Так сказал Урызмаг, и тут вдова Сослана нехотя привстала перед Айсаной.
И сказал ей Айсана:
– Если ты так неохотно встаешь, добрая женщина, так лучше уж сидела бы ты, как раньше сидела.
– А чего ради проворно вставать мне перед тобой?
– ответила она.
– Не привез ведь ты мне шубу, которой владеет сам Сафа. Воротник у той шубы поет, рукавами она, как ладошами, хлопает, а полы ее сами танцуют. А Сослан достал бы мне эту шубу!
И тут ответил ей Айсана:
– Вот если бы эта шуба твоими руками была сшита, я достал бы ее, где бы она ни была. Но не в силах я достать то, над чем руки твои не потрудились.
И тут уж ничего не ответила вдова Сослана. Да и что она могла сказать?
20. Ацамаз и Агунда
Золотую свирель, которая досталась Ацамазу в наследство, подарил отцу Ацамаза сам Афсати, властитель диких зверей. Вместе с небожителями Никкола и Уастырджи гостил Афсати у Ацы, и поклялись тогда в вечной дружбе Аца и Афсати. Много подарков предлагал Афсати своему другу. От всего отказывался Аца, и только золотую вечную свирель принял он от друга.
Настала весна. Никогда еще не было такой радостной весны на земле! И, взяв с собой золотую свирель, пошел Ацамаз на Черную Гору. И так прекрасен был Ацамаз, что когда шел он мимо нихаса, то нарты, которые сидели там, говорили:
– Не Бонварнон ли, светило восхода и заката, восходит из-за гор?
– Нет, то не Бонварнон восходит, а удалой маленький Ацамаз, сын Ацы, поднимается в горы!
"Не звезда ли трав Кардагсталы показалась на востоке?
– Нет, это не Кардагсталы, - сказали старики на нихасе, - это удалой Ацамаз, тот, который победил Колесо Балсага и отомстил за Сослана, взяв свою золотую свирель, подымается на вершину Черной Горы, туда, где живет дочь
Единственная дочь была у Сайнаг-алдара, владетеля Черной Горы, и, кроме нее, не было у него детей. Нежно любил Сайнаг-алдар свою дочь, красавицу Агунду. До самых пят падала ее тяжелая шелковая коса, ясному дню после дождя подобен был взгляд ее черных глаз, и когда ткала она, быстро и легко, подобно бегущему волку, двигалась она возле своего резьбою покрытого станка. Что же сказать о походке ее, когда, подобно лебедю плывущему, шла она, из статных статная, рано утром за водой, плавно колебля гибкий свой стан, и месяц светил в медном кувшине, который несла она на плече, и яркое солнце сияло на лице ее!
Пышной пеной покрывались кони юных нартов, неистовых гонителей резвых оленей, когда они джигитовали у подножия Черной Горы, чтобы привлечь взгляд красавицы Агунды. Но ни на одного из них не взглянула красавица Агунда с вершины Черной Горы.
Много подошв из воловьей кожи стоптали старейшины нартские, которым приходилось ходить сватами на вершину Черной Горы к дочери Сайнаг-алдара, красавице Агунде. Все молодые нарты посылали сватов к Сайнаг-алдару, но ни за кого из них не захотела выйти замуж красавица Агунда.
Маленький сын Ацы, удалец Ацамаз, взял с собой единственное сокровище, оставшееся от отца, - вечную свирель свою. Искусно была наложена чернь по золотому стволу ее. Взошел на Черную Гору удалец Ацамаз, забрался он на самый высокий утес, приложил? свирель к губам и заиграл. И под чистые звуки его золотой свирели по-бычьи взревели, закинув ветвистые головы, рогатые олени и пустились в дробный пляс. И в глубине дремучего леса пугливые серны, подпрыгивая выше деревьев, начали свою легкую пляску. С крутых черных скал Черной Горы сбежали черные козлы, стремительный симд завели они с круторогими турами, чудеса проворства показали они в этой пляске. Взбежали на обрывы пугливые оленихи и косули, смотрят они вниз, в долины, где начались грозные игры, где мужья их бьются рогами. Не утерпели зайцы и лисицы, наперегонки погнались они друг за другом по гладкой равнине. И все дикие звери - скотина Афсати - стадами собрались под отвесными скалами. И все домашние звери - скотина Фальвара - отарами и стадами потекли по широким лугам.
Старается, играет удалой Ацамаз, и до каждого сердца долетает золотой голос свирели его. В высоких южных горах разбудила она чернобурых медведей в их теплых берлогах. Ворча и рыча, проснулись они, оставили берлоги свои и в тайной глубине дремучего леса начали свой грузный симд.
И вот на бурых полях раскрыли свои лепестки самые красивые цветы земли. Ненасытные пчелы и беспечные бабочки полетели с одного сладкого цветка на другой, и жужжанье поднялось над полями.
Громко запели лесные птицы, на разные голоса вторят они из глубины лесов Ацамазу.
Серые дрофы и черные аисты вышли на широкую Гумскую равнину и завели такую пляску, что весь мир с восхищением глядит на них.
Но вот облака и тучки волнистыми грядами потянулись над землей и пролили теплые слезы, увлажняя землю на опушках дремучих лесов. Гром прокатился над землей. Каждая былинка, ликуя, охорашивается под дождем.
А волшебные пальцы Ацамаза еще быстрее забегали по свирели, и зеленые волны прокатились по вершинам дремучих лесов. И ни травинки не было на скалистых склонах, но вот зеленым шелком оделись они.