Сосны. Заплутавшие
Шрифт:
– Расскажи мне о Хасслере, – стоял на своем Бёрк.
– Мы все умрем от голода за считаные годы, – проигнорировал его вопрос Дэвид. – Ты действительно думаешь, что сумеешь решить эту проблему, Итан? Ты готов принять эту тяжесть на свои плечи? Что ты собираешься сделать? Вынести это на голосование? Послушай, я натворил дел. Я это признаю. Но я тебе нужен. Я нужен вам всем.
Шериф с трудом поднялся на ноги и направился к двери.
– Ладно, ладно! – торопливо произнес Пилчер. – Слушай. Сначала это была просто стандартная взятка.
– Какая стандартная взятка?
– Деньги. Чтобы купить молчание Адама о тебе, Кейт Хьюсон и Билле Эвансе. Чтобы
Итан отвел назад правую руку и с силой ударил кулаком в дверь. Кровь из разбитых костяшек размазалась по стали, и он ударил еще раз.
– Между нами говоря, – продолжил Пилчер, – я всегда считал Хасслера заносчивым выскочкой. Я позволил ему провести один спокойный год в Соснах, а потом отправил его с самоубийственной задачей за ограждение. Он так и не вернулся.
Не ответив ему, Бёрк позвал охранника.
– Я нужен тебе, – настаивал заключенный. – Ты знаешь, что я тебе нужен. Если не предпринять что-нибудь, мы вымрем всего лишь…
– Это уже не твоя забота, – отозвался, наконец, шериф.
– То есть?
Охранник открыл дверь.
– Как тебе понравился твой обед? – спросил вдруг Итан у Пилчера.
– Что? – не понял тот.
– Твой обед. Как он?
– Ужасно.
– Мне очень жаль, особенно если учесть, что это твоя последняя трапеза.
– Что это значит? – Дэвид все еще не понимал, о чем речь.
– Помнишь, ты спросил меня, что будет с тобой, и я ответил, что решать это будут люди? Ну что ж, они решили, – объявил Бёрк. – Мы провели голосование несколько часов назад, сразу после того, как закончили хоронить всех тех, кого ты убил. Это произойдет сегодня вечером.
Итан вышел в коридор, слыша, как Пилчер выкрикивает его имя.
Шел предвечерний час. Солнце уже скрылось за утесами, и небо было затянуто равномерной пеленой облаков, суливших снег. Подача электроэнергии в город уже была возобновлена, но лишь немногие люди вернулись в свои жилища, чтобы прибраться и попытаться собрать воедино осколки жизни, которая уже никогда не будет прежней. Вдали все еще дымился костер, на котором сжигали тела аберов.
Итан не знал почему – может быть, из-за того, что день уходит, над головой сгущаются темные тучи, а вокруг долины высятся безразличные серые утесы, – но городок Заплутавшие Сосны, вероятно, впервые с тех пор, как он прибыл сюда, ощущался именно тем, чем, по сути, и был: последним городом на земле. Бёрк припарковался у тротуара перед своим викторианским домиком на Шестой улице. Яркий желтый цвет стен с белой отделкой поражал своим несоответствием тому, что произошло в последние несколько дней. Теперь все они жили в мире, где жизнь не была разноцветной и радостной. За жизнь нужно было бороться, за нее нужно было цепляться, невзирая на боль, словно за резиновый брус во время сеанса электрошоковой терапии.
Шериф распахнул дверцу джипа ударом плеча и вышел на улицу. Квартал был безмолвен, безрадостен и насторожен. Трупы уже не лежали на улице, но неподалеку на асфальте все еще темнело большое пятно крови. «Понадобится целый день проливного дождя, чтобы смыть его», – подумал Бёрк и перешагнул бордюр.
Дом выглядел нетронутым – по крайней мере, со стороны переднего двора. Окна не выбиты, дверь не выломана… Мужчина прошел по выложенной плиткой дорожке и ступил на крыльцо. Ступеньки заскрипели, и он открыл застекленную дверь,
Внутри было темно и холодно, и Адам Хасслер, сидящий в кресле-качалке у нерастопленной печи, выглядел, как пустая оболочка человека, которого помнил Итан.
– Какого черта ты делаешь в моем доме? – Голос Бёрка прозвучал, как низкий рык.
Хасслер оглянулся – от истощения его скулы и подглазья выступали так сильно, словно готовы были прорвать кожу.
– Поверь, я так же удивлен тем, что вижу тебя здесь, – пожал он плечами.
В следующий миг они оказались на полу. Итан пытался сомкнуть руки у Адама на шее, чтобы выдавить из него всю жизнь, до капли. Он предполагал, что легко сумеет взять верх над изможденным странствиями соперником, но тот оказался жилистым и неподатливым, словно дубленая кожа. Толчком бедра Хасслер опрокинул Бёрка на спину. Тот ударил противника, но его кулак лишь скользнул по плечу Адама, который, в свою очередь, ответил мощным, оглушающим ударом. Мир взорвался у Итана перед глазами: тот ощутил во рту вкус крови и почувствовал, как она струйкой ползет у него из носа.
– Ты никогда не знал, чем владеешь, – сказал Хасслер.
Он замахнулся для нового удара, но шериф перехватил его руку в локте и вывернул ее в обратную сторону. Адам вскрикнул, чувствуя, как растягиваются сухожилия. Итан толкнул его на опрокинутое кресло-качалку и поднялся, ища какое-нибудь оружие, что-нибудь твердое и тяжелое. Но Хасслер сумел устоять и принял боксерскую стойку. В гостиной было слишком темно, чтобы Бёрк заметил удар, так что Адам с силой толкнул его в грудь, а потом нанес крепкий хук справа, который отправил бы его противника в нокаут, не будь сам Хасслер настолько ослаблен.
И все-таки от этого удара в шее у Итана что-то щелкнуло, и его развернуло на девяносто градусов, а Хасслер уже снова ударил – на этот раз в печень. Шериф закричал и вывалился в прихожую. Соперник наступал на него – спокойный и собранный.
– Это неравная схватка, – промолвил Кочевник. – Я просто лучше тебя. И всегда был лучше.
Пальцы Итана сомкнулись на железной вешалке-стойке для одежды.
– Я даже любил твою жену сильнее, чем мог любить ты, – продолжал Адам.
Тяжелое металлическое основание вешалки описало в воздухе широкую дугу. Хасслер пригнулся, и вешалка пробила дыру в перегородке. Адам бросился вперед, но Бёрк нанес ему встречный удар локтем в челюсть, и у Кочевника подкосились колени. Итан в первый раз ударил Хасслера в лицо, почувствовав, как треснула под кулаком его скула, и это доставило шерифу такое удовольствие, что он ударил еще раз, а потом еще и еще. Хасслер слабел, а Бёрк собирался с силами, и с каждым ударом в нем нарастало желание причинить врагу еще больше боли. Страх, скопившийся внутри его, вырвался наружу ураганом необузданной жестокости – страх перед тем, что мог сделать этот человек, страх за то, что мог отнять у него Хасслер, страх потерять Терезу.
Наконец Итан отпустил шею Адама, и тот со стоном рухнул на пол. Шериф вырвал вешалку из стены, крепко перехватил металлический стержень обеими руками и занес чугунное основание над головой Хасслера. «Я убью его», – совершенно ясно понял он в тот момент.
Хасслер поднял на него взгляд. Лицо Кочевника было разбито в кровавую кашу: один глаз уже заплыл, а второй был полон осознания того, что сейчас произойдет.
– Сделай это, – выдохнул он.
– Ты послал меня сюда! – прорычал Бёрк. – Ты сделал это ради денег? Или ради того, чтобы заполучить мою жену?!