Сотня цветов. Японская драма о сыне, матери и ускользающей во времени памяти
Шрифт:
– Ничего не меняется… – вторил Идзуми.
Под подбородком Танидзири виднелись грубые складки.
А ведь раньше у него была мощная, мускулистая шея – он рассказывал, что в старших классах занимался регби, участвовал в соревнованиях по всей стране.
– Кто у вас там сейчас в фаворитах?
– Непосредственно в фаворитах… Наверное, MUSIC.
– Ах, да, слышал-слышал, что они подписались. Вот только на кой черт? Они ж и так прекрасно продавались.
– Они говорили, что пришли к нам, потому что здесь подписано несколько
– Хм-м, так это еще кого-то привлекает…
– Сейчас Комияма-сан пишет сценарий к одному сериалу. Так вот, похоже, что их песню возьмут туда основным саундтреком.
– О-о, старый добрый Комияма! Он до сих пор рубится в маджонг? – Танидзири изобразил открытие невидимой игральной кости и сразу потянулся к стейку, причем он даже не думал браться за нож, а принялся распиливать мясо на кусочки непосредственно вилкой.
– Нет, конечно. Он ведь столько лет назад уже бросил. – Идзуми не вдохновило искусство владения вилкой своего собеседника, и он взял палочки. Запах жареного мяса возбуждал аппетит.
– А ведет их кто?
– Танабэ.
– А-а, эта очаровательная принцесса?
– Вы ее знаете?
– Это же та, что встречается с твоим начальником? С Осавой?
– Они что, встречаются?! – вскрикнул Идзуми от удивления и тут же спохватился, стал осматривать зал.
Обеденное время, приглушенный свет, все уставлено столами из светлого дерева, за каждым из которых сидели посетители. Однако среди них никого из коллег вроде не было.
– Чего? Не знал? До меня такой слушок еще полгода назад дошел.
– Так вот оно что! Теперь понятно, почему Осава-сан по рабочим вопросам так лоялен к Танабэ, – приглушенным голосом отметил Идзуми. Поверх гамбургского стейка он ровным слоем распределил тертую редьку.
Идзуми всегда был далек от цепочки распространения сплетен и обо всем таком узнавал в последнюю очередь.
– Он к ней лоялен? Вот же ж и правда – простая душа, – хрипло хохотнул Танидзири.
– Раз они встречаются, то, конечно, он будет к ней лоялен. Что тут необычного?
– Так ну наоборот! Я бы на его месте, если бы завязал отношения на работе, был бы с девушкой демонстративно холоден или вообще заставил бы ее перевестись куда-нибудь. Все время быть начеку, чтобы интрижку не раскрыли, – это ж сколько хлопот!
– Да-а, вам, как всегда, беспощадности не занимать.
– Это не беспощадность, это голос истины! Запомни! Ой, ты посмотри: что это за прекрасная сотрудница сюда пожаловала!
Идзуми повернулся: у входа стояла только что вошедшая в ресторан Каори. Она помахала мужу рукой. С ней была подруга, с которой в университете они вместе учились на «менеджменте». Каори стояла перед стеклянной дверью, и из-за встречного освещения лица было почти не разглядеть, но силуэт с чуть выдающимся животом, бесспорно, принадлежал ей. Девушка узнала в сидящем напротив Идзуми мужчине Танидзири и вежливо поклонилась ему.
–
Танидзири развелся лет этак десять назад и с того момента оставался одиночкой. Дети его жили с бывшей женой. «Мне надо исправно выплачивать алименты, так что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы меня погнали с работы», – сообщал он каждый раз, пропустив рюмку.
– Через пять месяцев. Хотя осознание будущего отцовства пока еще не пришло.
– Не бойся, ты у нас славный малый, у тебя наверняка все получится.
– Кто знает… – пробормотал Идзуми, а про себя подумал: «Что именно должно у меня “получиться”?» Ему хотелось услышать ответ, но он посчитал свой вопрос глупым и не стал его озвучивать. Идзуми зачерпнул палочками рис, который начал уже подсыхать в тарелке, и закинул его в рот.
Ночь того снежного дня выдалась какой-то немой. Казалось, что люди испарились из города. Беззвучие вызывало беспокойство. Тишина ощущалась так, будто ты абсолютно один, как ветер в поле. «Интересно, все чувствуют то же самое или же это только мое ощущение?»
На обеденном столе лежал раскрытый ноутбук. Пока Идзуми расправился со всеми скопившимися входящими письмами, уже перевалило за полночь. После свадьбы они с Каори вместе засиживались на кухне за сверхурочной работой, но с началом беременности она стала ложиться раньше. «Что ж так сильно клонит в сон! Я теперь что, за двоих должна спать?» – жаловалась Каори, сияя при этом улыбкой. Глядя на жену, Идзуми тогда почувствовал, что ему удалось дотронуться до одного из секретов счастья иметь ребенка.
Глубоко зевнув, он бросил взгляд на часы. Вдруг по ушам ударил холодный дребезжащий звук. Вибрация телефона заполнила собой всю кухню. Идзуми резко схватил трубку. На экране светилось: «Касай Юрико». Мама.
– Алло… Мам?
После небольшой паузы:
– А, Идзуми? Ты мне звонил?
– Да, мам… Ты чего так поздно?
– Поздно? А который сейчас…
– Половина второго.
На другом конце провода воцарилась тишина. Сразу представилось, как мама сейчас в гостиной, той самой, где стоит рояль, неловко прикладывает к уху трубку не подчинявшегося ей нового телефона.
– Прости, – раздался наконец ее старческий сиплый голос. – Ты уже спал?
– Работал.
– Не бережешь ты себя! Нельзя же так!
– А сама-то ты чего в такое время не спишь?
– Иногда бывает такое. Просыпаюсь посреди ночи. Вот и сегодня. Открыла глаза и внезапно вспомнила, что от тебя пропущенный был… Что-то случилось?
«Даже если и случилось, что теперь – посреди ночи вызванивать? Уж можно и до утра подождать!» Упрек уже готов был соскользнуть с языка, но Идзуми вовремя остановился. Вместо этого он собрался с силами: