Сотня цветов. Японская драма о сыне, матери и ускользающей во времени памяти
Шрифт:
Тем пятничным вечером мимо нее прошли десятки людей. Никто еще не догадывался, что лицо, на которое они даже не обратили внимания, через какое-то время должно было купаться в славе. Сейчас же для случайных встречных оно не представляло никакого интереса.
– Что он за человек? – задала очередной вопрос Каори.
– О себе он ничего не рассказывал, – выложила VOICE и тут же улыбнулась, будто что-то припомнила. – Разве что… Он упоминал, что недавно развелся. И говорил, что его вымотал уже Токио и здешний круг общения.
Идзуми хотел поскорее перейти к
– Что у вас было дальше?
– Мы пошли в отель. Я сама его пригласила. До сих пор не могу поверить, что такое грязное желание вообще возникло. Меня всегда воротило от мужчин. Их похоть вызывала у меня отвращение.
Идзуми сам удивлялся тому, с каким холодным спокойствием он воспринял откровение девушки. Он будто с самого начала предчувствовал, что рано или поздно VOICE разобьет ему сердце. Но все же поддался искушению.
Через три дня после знакомства, рассказывала VOICE, она перебралась жить в квартиру фотографа, перестала выходить на связь с менеджером, оставила в прошлом все мысли о звукозаписи, о рекламной кампании, работе и вообще отгородилась от всего мира за этими стенами.
Но вскоре возлюбленный поделился с ней известием, что уже в следующем месяце он уезжает жить в Бруклин. Его отец был актером с громким именем и не жалел средств на то, чтобы обеспечить сыну красивую жизнь.
– Я ему сказала, что готова бросить все, что у меня есть.
Что я поеду в Бруклин. Что мне ничего, кроме него, не нужно, – отчеканила VOICE, и ни одна черточка не дрогнула на ее лице. Сейчас в ее голосе не было и следа того нежного бархата, который ласкал слух сотрудников компании во время знакомства. Казалось, будто рассеялась магия, которая раньше придавала чистоту звучанию. Лишенное эмоций лицо подчеркивало ту серьезность намерений, которую она вкладывала в слова.
Продолжать лезть в душу девушки было невозможно, и Каори, которая, казалось, опустила руки, прекратила допрос. Слово взял Идзуми: он рисовал обнадеживающие картинки, которые ободряли скорее его самого. Идзуми пытался убедить исполнительницу, что надо закончить работу хотя бы над той песней, которой они занимались сейчас, и только потом уезжать. Он хотел найти подтверждение тому, что состоявшаяся между ними переписка все-таки что-то значила.
– Я больше не тот человек. Слова песен, музыка, то, над чем я усердно трудилась в течение месяцев, – все это больше мне не принадлежит. Поэтому не остается ничего, кроме как распрощаться с прошлым – VOICE отклоняла предложенные Идзуми варианты, и голос ее был безмятежным и вялым, будто она была в состоянии полудремоты.
Небо за окном постепенно начинало светлеть. Чистый голубой цвет окутывал все пространство. Незаметно почти все будто пытавшиеся перещеголять друг друга огни квартала погасли.
У входа в офисно-серое здание остановилось такси.
Идзуми и Каори
В следующем месяце VOICE улетела в Америку.
В ресторанчике стоял легкий дым, поднимавшийся от настольных грилей. Идзуми приподнял кружку с пивом, и Каори стукнула о нее своим стаканом, бросив перед этим: «Ну что, отмечаем успех проекта?»
Ресторан находился в нескольких шагах от здания их компании и пользовался большой популярностью. Бывало, свободных мест и не найдешь. Однако сотрудники компании предпочитали обходить стороной это заведение: здешний персонал слыл недостаточно дотошным в обслуживании посетителей, да и близость офиса не позволяла забыть о работе и спокойно поесть. Это было весьма кстати для Каори и Идзуми, которые могли поговорить здесь без лишних ушей.
– Похоже, у того паренька корейское происхождение.
Раньше, говорят, был танцором, – делилась информацией Каори, разжевывая намуль.
– Ты про кого? – уточнил Идзуми, пытаясь удержать палочками кимчи.
– Про того героя, с которым VOICE порвала в Бруклине.
– А-а, тот фотограф-ловелас?
VOICE вернулась уже через полгода после отъезда. Каори все это время не сворачивала проект – словно предвидела, что девушка приедет обратно. Сразу по возвращении VOICE несколько дней подряд провела в студии звукозаписи, и в итоге альбом был выпущен, пускай и на девять месяцев позднее назначенной даты релиза. Затем, как заведено, был организован концерт. И когда это все закончилось, Идзуми пригласил Каори поужинать.
– Ловелас, распутник, плейбой – называй как хочешь.
А суть одна: такие мужчины не настроены на серьезные отношения. Они просто умеют себя правильно преподнести, – рассудила Каори и поднесла к губам кружку пива, уровень которого уже колебался у середины.
– «Правильно преподнести»? Это как? – поинтересовался Идзуми и тоже припал к кружке, чтобы не отставать от девушки.
– Он просто уловил, какие слова хотела бы услышать VOICE, какие действия ее бы привлекли. Не испытывал он к ней никаких чувств, не строил планы на совместное будущее: только разыгрывал роль человека, которого не хватало девушке.
– Да, вынужден признать, что есть и такие мужчины.
Если их можно, конечно, так назвать.
– Я не помню ничего из того, что произошло за эти полгода, – созналась VOICE. Ее взгляд бегал по кабинету, а слезы лились без остановки. – Не могу даже понять, что мной двигало, когда я уезжала, за что полюбила этого мужчину.
Каори утешающе поглаживала ее по спине. Некоторые записи VOICE так и делала – в объятиях Каори. «Я напрочь забыла о том, как любить», – поделилась она и тут же призналась, что в новых песнях, которые она сочинила после возвращения, все чувственные фразы принадлежали не ей: она просто использовала слова, которые слышала от того мужчины.