Сотрудник агентства "Континенталь"
Шрифт:
Пока я стоял перед окном, наблюдая эту сцену, Том-Том Кери, подняв оба пистолета, шагнул мимо меня в высокое окно и встал рядом с парнем. Я не вошел за ним в комнату.
Взгляд испуганных карих глаз Пападопулоса перескочил на лицо смуглого человека. Серые глаза Флоры повернулись туда же неторопливо, а потом посмотрели мимо него на меня.
– Всем стоять! – приказал я и отошел от окна, на ту сторону веранды, где виноград рос реже.
Просунув голову сквозь виноград, так что лицо мое осветила луна, я посмотрел вдоль боковой стены дома. Тень в тени гаража могла быть человеком. Я вытянул руку в лунном свете и поманил. Тень приблизилась – Мики Линехан. Энди Макэлрой высунул голову из-за заднего угла. Я снова поманил, и он подошел вслед за Мики.
Я вернулся к открытому окну.
Пападопулос и Флора – заяц и львица – стояли, глядя на пистолеты Джека и Кери. Когда я появился, они снова посмотрели на меня, и полные губы женщины изогнулись в улыбке.
Мики и Энди подошли и встали рядом со мной. Улыбка женщины угрюмо потухла.
– Кери, – сказал я, – вы с Джеком стойте на месте. Мики, Энди, идите в комнату и примите Господни дары.
Когда оба агента вошли в окно, сцена оживилась.
Пападопулос закричал.
Большая Флора бросилась на него, толкнула его к черному входу.
– Беги! Беги! – крикнула она.
Спотыкаясь, он кинулся в дальний конец комнаты.
У Флоры в руках вдруг возникли два пистолета. Ее большое тело, казалось, заполняет комнату, словно одним только усилием воли она сделалась выше, шире. Она бросилась вперед, прямо на пистолеты Джека и Кери, заслонив от их пуль черный ход и убегавшего старика.
Сбоку мелькнуло неясное пятно – Энди Макэлрой сорвался с места.
Я схватил руку Джека, державшую пистолет.
– Не стреляй, – прошептал я ему на ухо. Пистолеты Флоры грохнули одновременно. Но она падала. Энди врезался в нее. Кинулся ей в ноги, как будто ей под ноги вкатили валун.
Когда Флора упала, Том-Том Кери перестал ждать. Его первая пуля прошла так близко к ней, что срезала ее кудрявые желтые волосы. Но прошла мимо: настигла Пападопулоса, как раз когда он выходил в дверь.
Пуля попала ему в поясницу – размазала его по полу. Кери выстрелил еще раз... еще... еще – в лежащее тело.
– Напрасный труд, – проворчал я. – Мертвее он не станет.
Он усмехнулся и опустил пистолеты.
– Четыре за сто шесть. – Всей его угрюмости, плохого настроения как не бывало. – За каждую пулю я выручил по двадцать шесть тысяч пятьсот долларов.
Энди и Мики уже скрутили Флору и тащили по полу. Я перевел взгляд с них на смуглого человека и тихо сказал:
– Это еще не все.
– Не все? – Он как будто удивился. – А что еще?
– Не зевайте и слушайте, что вам будет подсказывать совесть, – ответил я и повернулся к молодому Конихану: – Пойдем, Джек.
Я вышел через окно на веранду и прислонился там к перилам. Джек вышел следом и остановился передо мной, все еще с пистолетом в руке: лицо у него было усталое и бледное от нервного напряжения. Глядя мимо него, я мог наблюдать за тем, что происходит в комнате, флора сидела между Энди и Мики на диване. Кери стоял сбоку, с любопытством посматривая на нас с Джеком. Мы стояли в полосе света, падающего через раскрытое окно. Мы видели комнату – вернее, я, потому что Джек стоял к ней спиной, – из комнаты видели нас, но разговор слышать не могли, если только мы нарочно не заговорим громко. Все было так, как я задумал. – А теперь рассказывай, – велел я Джеку.
– Ну, я нашел открытое окно, – начал он.
– Эту часть я знаю, – перебил я. – Ты влез и сказал своим друзьям – Пападопулосу и Флоре, – что девушка сбежала и что идем мы с Кери. Ты посоветовал им сделать вид, будто ты захватил их в одиночку. Так вы заманите нас с Кери внутрь. Ты, как бы свой, – у нас в тылу, и втроем вы нас обоих захватите легко. После этого ты выйдешь на дорогу и скажешь Энди, что я зову его с девушкой. План был хороший – только ты не знал, что я не позволю тебе зайти ко мне за спину. Но я не об этом спрашиваю. Я спрашиваю, почему ты нас продал и что, по-твоему, теперь с тобой будет?
– Вы с ума сошли? – На его молодом лице была растерянность, в молодых глазах – ужас. – Или это какой-то?..
– Конечно, с ума сошел, – признался я. – Иначе бы разве позволил тебе заманить себя в западню в Сосалито? Но не настолько сошел с ума, чтобы и задним числом в этом не разобраться. И не заметить, что Анна Ньюхолл боится посмотреть на тебя. Не настолько сошел с ума, чтобы поверить, будто ты один захватил Пападопулоса и Флору против их желания. Я сошел с ума, но не окончательно.
Джек рассмеялся – беззаботным молодым смехом, только чересчур пронзительно. Глаза его не смеялись вместе с губами и голосом. Пока он смеялся, глаза переходили с меня на пистолет в его руке и обратно на меня.
– Говори, Джек, – хрипло попросил я, положив руку ему на плечо. – Скажи, ради Бога, зачем ты так поступил?
Парень закрыл глаза, сглотнул и вздернул плечи. Когда его глаза открылись, они блестели, и во взгляде была твердость и бесшабашное веселье.
– Самое плохое в этом, – сказал он грубо, убрав плечо из-под моей руки, – что я оказался неважным вором, верно? Мне не удалось вас обвести.
Я ничего не ответил.
– Пожалуй, вы заслужили право выслушать мой рассказ, – продолжал он после короткой заминки. Говорил он с нарочитой монотонностью, словно избегая всякой интонации и нажима, которые могли бы выдать его чувства. Он был молод, не научился еще говорить естественно. – Я встретился с Анной Ньюхолл три недели назад, у себя дома. Когда-то она училась с моими сестрами в одной школе, но в ту пору мы знакомы не были. А тут, конечно, сразу узнали друг друга: я знал, что она – Нэнси Риган, она знала, что я агент из «Континентала».
Мы ушли вдвоем и все обсудили. Потом она отвела меня к Пападопулосу. Мне понравился старикан, и я ему понравился. Он объяснил мне, как мы сможем раздобыть неслыханное богатство. Вот вам и все. Перспектива такого богатства заставила меня забыть о совести. О Кери я сказал ему, как только узнал от вас, а вас, вы совершенно правы, заманил в западню. Он решил, что будет лучше, если вы перестанете докучать нам до того, как обнаружите связь между Ньюхоллом и Пападопулосом.
После этой неудачи он хотел, чтобы я попробовал еще раз, но я решил, что с меня провалов хватит. Нет ничего глупее, чем неудачное покушение. Анна Ньюхолл не виновата ни в чем, кроме безрассудства. По-моему, она даже не подозревает о моем участии в грязных делишках – за исключением того, что я не пожелал способствовать их аресту. Вот, дорогой мой Шерлок, и вся почти исповедь.