Сотрудник агентства "Континенталь"
Шрифт:
Тропинка ненадолго увела меня от моря, когда пересекала основание небольшого лесистого мыса, потом спустилась в лощину, потом пошла вверх по склону невысокого холма: наконец я увидел дом, который описывал портье. Дом был довольно большой, двухэтажный, коричневый, с тесовой кровлей и стенами; он стоял на бугре, близко к тому месту, где океан выгрыз из берега полуторакилометровый треугольный кусок. Фасад был обращен к морю. Я подходил к дому сзади. Людей я не видел. Окна первого этажа были заперты и закрыты занавесками. На втором этаже открыты. В стороне от дома стояли службы.
Я зашел с фасада. На затянутой сеткой террасе стояли плетеные стулья и стол. Сетчатая дверь была заперта изнутри на крючок. Я громко постучал. Я стучал минут пять с перерывами, но никто не появился. Тогда я обогнул дом и постучал в кухонную дверь. Под моим кулаком дверь приоткрылась. В кухне было темно и тихо. Я открыл дверь шире и еще раз постучал. Тишина. Я крикнул:
– Миссис Коллинсон!
Никто не отозвался. Я прошел через кухню в еще более темную столовую, отыскал лестницу, поднялся и стал заглядывать в комнаты.
В доме не было никого.
В одной из спален на полу лежал автоматический пистолет калибра 9,65. Рядом валялась стреляная гильза, под стулом у стены – еще одна, пахло пороховым дымом. В углу, в потолке – отверстие, какое могла бы оставить пуля, выпущенная из такого пистолета, внизу – несколько крошек штукатурки. Кровать была аккуратно застелена. По одежде в стенном шкафу, по вещам на столе и на бюро я понял, что это была спальня Эрика Коллинсона.
По тем же приметам нетрудно было понять, что соседней спальней пользовалась Габриэла. На ее кровати никто не спал, а если спали, то привели после этого в порядок. В стенном шкафу на полу валялось черное бархатное платье, некогда белый платок и пара черных замшевых туфель, мокрых и грязных, – платок тоже был мокрый, но от крови. В ванной комнате – прямо в ванне – лежали два полотенца, большое и поменьше, оба грязные, окровавленные и еще влажные. На туалетном столике – квадратик грубой белой бумаги, со сгибами. В одном сгибе застрял белый порошок. Я лизнул его кончиком языка – морфий.
Я вернулся в Кесаду, переобулся в сухие носки и туфли, позавтракал, купил сигарет и спросил портье – на этот раз франтоватого паренька, – кто тут отвечает за охрану порядка.
– Начальник полицейского участка Дик Коттон, – сказал мне парень, – но вчера вечером он уехал в Сан-Франциско. Помощник шерифа Бен Рилл. Вы, наверное, найдете его в конторе у отца.
– Где это?
– Рядом с гаражом.
Контора оказалась одноэтажным кирпичным зданием с витринами в надписях: Дж. Кинг Ролли, Недвижимость, Ссуды, Закладные, Акции и Облигации, Страховые, Векселя, Бюро по найму, Нотариальные акты, Перевозка и Хранение, – и много еще чего, я не запомнил.
Внутри за обшарпанной стойкой, положив ноги на обшарпанный стол, сидели двое. Один – лет пятидесяти с лишним, с выцветшими, неопределенных бежевых оттенков волосами, глазами и кожей – дружелюбный, вялый, в поношенной одежде. Другой на двадцать лет моложе, но через двадцать лет обещал стать копией первого.
– Мне нужен помощник шерифа.
– Я, – отозвался младший, сбросив ноги на пол. Он не встал. Вместо этого он вытянул ногу, зацепил ею стул, отодвинул от стены и вновь поместил ноги на стол. – Садитесь. Это папа, – повертел он большим пальцем в направлении старшего. – Можно говорить при нем.
– Эрика Картера знаете? – спросил я.
– Молодожен, что у Тукера? Я не знал, что его зовут Эриком.
– Эрик Картер, – подтвердил старший Ролли, – я ему составлял договор о найме.
– Он погиб. Ночью или сегодня утром упал с дороги на скале. Не исключено, что несчастный случай.
Отец удивленно посмотрел на сына бежевыми глазами. Сын посмотрел на меня бежевыми глазами вопросительно и произнес:
– Тц, тц, тц.
Я протянул ему свою карточку. Он внимательно прочел ее, перевернул, дабы убедиться, что на обороте ничего нет, и передал отцу.
– Пойдем посмотрим на него? – предложил я.
– Да надо, наверное, – согласился помощник шерифа и встал. Он оказался выше, чем я думал, – ростом с покойного Коллинсона – и, несмотря на расслабленность, отменно мускулистым. Я последовал за ним к пыльному автомобилю, стоявшему перед конторой. Ролли-старший с нами не пошел.
– Вам кто-то сказал про это? – спросил помощник шерифа, когда мы уже ехали.
– Я на него наткнулся. Знаете, кто такой Картер?
– Кто-то особенный?
– Вы слышали об убийстве Риза в сан-францисском храме?
– Ага, читал в газетах.
– Миссис Картер – это Габриэла Леггет, замешанная в деле, а Картер – Эрик Коллинсон.
– Тц, тц, тц.
– А ее отец и мачеха были убиты за несколько недель до этого.
– Тц, тц, тц, – отозвался он. – Что там у них вышло?
– Родовое проклятие.
– Ну? Правда?
Я не понял, серьезно ли задан этот вопрос, хотя вид у него был вполне серьезный. Я в нем еще не разобрался. Шут он или не шут, но он помощник шерифа по Кесаде, и это его бенефис. Ему положено знать факты. И пока мы тряслись на ухабистой дороге, я изложил ему все, что знал, от 1913 года в Париже до моей последней находки на скале.
– Когда они вернулись после женитьбы из Рино, Коллинсон ко мне зашел. Им нельзя далеко отлучаться, пока идет процесс над шайкой Холдорнов, а он хотел подыскать для жены тихое место: Габриэла еще не в себе. Вы знаете Оуэна Фицстивена?
– Писателя, что жил здесь в прошлом году? Ага.
– Ну вот, он и предложил это место.
– Знаю. Мне старик говорил. А зачем они поселились под чужой фамилией?
– Чтобы спрятаться от газетчиков и, может быть, – от чего-то вроде сегодняшнего.
Он глубокомысленно нахмурился и спросил:
– Значит, по-вашему, они чего-то похожего ждали?
– Ну, задним числом, конечно, легче всего сказать: «А я вам что говорил?» И все же считаю, в обеих историях, касавшихся этой женщины, мы ответов не нашли. А если нет ответа, кто знает, чего ждать дальше? Мне не очень понравилось, что они решили уединиться, когда над ней еще что-то висит, – если вправду висит, но Коллинсон настаивал. Я взял с него обещание, что он протелеграфирует мне, если заметит что-то странное. Вот он и протелеграфировал.