Сотрудник гестапо
Шрифт:
Впереди показался город. Все стихло перед грозой. И вдруг рванул сильный, порывистый шквал. Он пронесся над пересохшей степью, поднимая с земли тучи пыли, разгоняя в разные стороны клубки перекати-поля, срывая зеленые листья с редких деревьев. Этот шквал упругого ветра с такой силой стеганул по «машине, что Дубровскому на миг показалось, будто, «мерседес» врезался в густую вязкую массу.
– В чем дело?
– прозвучал над ухом сонный голос Рунцхаймера.
И, словно в ответ, по ветровому стеклу стукнули первые крупные капли, затем они расползлись по пыльной поверхности неровными струйками, но в тот же миг были смыты целой лавиной дождя, обрушившегося на автомобиль.
Водитель притормозил, включил «дворники».
– Первый раз в жизни такое вижу,- сказал он.
– Молод еще. Поживешь побольше, не такое увидишь,- ответил Рунцхаймер.- Много влаги накопил всевышний, чтобы разом бросить ее на эту коварную землю. Такой дождь - хорошее предзнаменование. Скоро и германская армия вот так же обрушится на Советы. Мы прорвем фронт и неудержимо двинемся на Москву. Только падение Москвы может поставить точку в этой войне!
Я всегда преклонялся перед полководческим гением Наполеона. А он сказал в свое время, что если возьмет Киев, то возьмет Россию за ноги; если овладеет Петербургом, возьмет ее за голову; заняв Москву, поразит ее в сердце. Гениально. Не правда ли? А сегодня мы, немцы, держим Россию за ноги. Блокадой Ленинграда мы сдавили ей горло. Остается поразить ее в сердце - и война будет закончена. Вот почему мы готовим теперь удар в самом центре Восточного фронта. Вспомните мои слова, в ближайшие дни начнется решающая битва, которая положит конец этой войне.
Треск разорвавшейся молнии заглушил последние слова Рунцхаймера. Ее ослепительный свет вспорол свинцовое небо, осветил на мгновение степь. И разом могучий громовой раскат потряс землю.
– Глуши мотор! Переждем грозу!
– приказал Рунцхаймер водителю, увидев, как загорелся грузовик, ехавший в каких-нибудь двухстах метрах впереди.
«Мерседес» остановился. К горящему грузовику бежали солдаты с других машин.
– Господин фельдполицайсекретарь,- обратился водитель к Рунцхаймеру,- разрешите пойти посмотреть?
– Сиди на месте. Там без тебя управятся.- И после недолгого молчания добавил: - Сейчас утихнет - и поедем дальше.
Между тем ярко-красное пламя охватило уже весь грузовик. Густой черный дым потянулся к тучам.
– Я тоже впервые вижу такое,-проговорил Рунцхаймер, ни к кому не обращаясь.- Знал, что молния может поджечь, но видеть не приходилось.
Мимо «мерседеса» пробежали солдаты, спешившие к месту пожара.
«Пожалуй, это действительно хорошее предзнаменование, а молния поражает немецкий грузовик,- подумал Дубровский Он глядел на танцующие языки пламени.- А что, если немцы и впрямь еще так сильны? Что, если этот мощный удар, о котором много разглагольствует Рунцхаймер, на самом деле будет неотразимым? Недаром же все газеты цитируют угрожающую речь Геббельса. И все-таки нет! Наши должны выстоять!»
Шквальный ветер утих так же неожиданно, как и начался.
Зловещая, бушующая туча уползла дальше в степь, пронзая стрелами молний землю у горизонта. Но по-прежнему, не переставая, лил дождь, будто силясь погасить пламя на догорающем грузовике.
– Поехали!
– приказал Рунцхаймер водителю.
«Мерседес» тронулся в путь по взмокшей дороге. Не прошло и десяти минут, как машина Рунцхаймера въехала в Сталино. Дождь все лил и лил, и потому улицы города были пустынны.
Вскоре «мерседес» остановился возле пятиэтажного каменного дома.
– Вот мы и приехали!
– сказал Рунцхаймер. Он посмотрел на часы.- Одиннадцать тридцать. До шестнадцати часов еще целых четыре часа тридцать минут. Максимум через час наши грузовики будут здесь. Таким образом, я смогу доложить полицайкомиссару Майснеру, что его приказ выполнен раньше срока на целых три часа.
– Наверно, полицайкомиссар Майснер очень строг?
– произнес Дубровский.
– Точность - это привилегия не только королей. Она присуща всей немецкой нации.
Дубровский промолчал и вслед за Рунцхаймером выбрался из автомобиля. Спасаясь от дождя, они быстро пересекли тротуар и, миновав автоматчика, стоявшего у подъезда, вошли в здание через большую массивную дверь.
– Интересно, что здесь было прежде?
– как бы раздумывая вслух, спросил Дубровский, оглядываясь по сторонам.
– Здесь размещался советский банк,- ответил Рунцхаймер, не останавливаясь, и тут же добавил: - Вы подождите, пока подъедут наши. А я поднимусь к полицайкомиссару и доложу о прибытии.
– Будет исполнено, господин фельдполицайсекретарь!
– отчеканил Дубровский по привычке.
К вечеру люди Рунцхаймера были размещены по комнатам на третьем этаже здания ГФП. И здесь Дубровского поселили вместе с Потемкиным, который повесил над своей кроватью фотографию немецкой кинозвезды, привезенную из Таганрога. Третью кровать занимал молодой украинец Грицко Рубанюк, служивший при штабе полицайкомиссара Майснера. Он-то и пригласил в первый же вечер Потемкина и Дубровского в казино, располагавшееся в подвале того же здания. Рубанюк оказался разговорчивым парнем и за ужином без умолку рассказывал новым знакомым о своих любовных похождениях.
– Девки здесь - во!
– поминутно говорил он, оттопыривая большой палец на правой руке.
Потемкин проявлял живой интерес к рассказчику. Дубровский же делал вид, что увлеченно слушает, а сам настойчиво думал о том, как найти связного, с которым можно будет направлять донесения капитану Потапову. Сразу же после ужина, несмотря на приглашение Рубанюка прогуляться по городу, он сказал, что устал после переезда, и отправился к себе в комнату. Потемкин тоже отказался от прогулки, и Рубанюк пошел искать приключений в одиночестве.
– Так что же там стряслось, в Таганроге?
– спросил Дубровский, когда они вместе с Потемкиным вернулись в комнату.
– Забавная история получилась. Брандту просто повезло. Он и не ведал, что в городе крупная банда орудовала. Вернее, знал, потому как листовки по городу кто-то распространял, случалось, и солдат убивали. Только поймать никого не удавалось. Ну, точь-в-точь как у нас в Кадиевке. И всему помог случай. Вспомогательная полиция задержала одного незарегистрировавшегося коммуниста, Афонов его фамилия. Поместили его в камеру, где и без того человек десять сидело. Среди них один румынский дезертир. Ну, да это не главное. А главное то, что Афонов оказался руководителем крупной, серьезно организованной банды. Его друзья на воле решили организовать ему побег из полиции во время прогулки. Камеры-то у них в подвале полиции размещаются. Вот и подговорил он своих сокамерников участвовать в этом побеге. И конечно, румына этого стал обрабатывать. Румыну-то за дезертирство расстрел грозил. Вот и пожалел его Афонов. А румын решил иначе. Решил поменять свою жизнь на жизнь сокамерников. И заложил всех. Капнул следователю о подготовке к побегу. Да еще сказал, что друзья Афонова собираются напасть на полицию с оружием в руках. Даже время побега сообщил. Тут уж начальник вспомогательной полиции понял, что за птица у него в подвальной камере. Сообщил Брандту. А тот уж закрутил машину. Более двухсот человек выловили в Таганроге. И оружия у них было порядком, что тебе боевая часть. Такой переполох могли устроить генералу Рекнагелю, что не только у Брандта, у самого полицайкомиссара Майснера голова на плечах не удержалась бы. А теперь они что, теперь все герои. Ордена получат.
– Так если всех бандитов переловили, зачем же тебя туда посылали?
– Для помощи! У них там для допросов переводчиков не хватало. Вот меня и кинули на прорыв. Так сказать, для обмена опытом!
– Потемкин рассмеялся злым, недобрым смехом.
– Теперь ясно. Глядишь, и тебе награда перепадет?
– Не-е-ет Я там мало пробыл. Разве что здесь, в Сталине, отличиться придется. Есть такие данные, что таганрогская банда с местной связь поддерживала. Но пока точных сведений добыть не удалось. А я уверен, и в Сталино есть партизаны. Видел, на дороге перед городом грузовик сгоревший стоит? Небось их рук дело.