Сотрудник гестапо
Шрифт:
– Я тоже поначалу в плен угодил. А теперь вот служу переводчиком. А вы, наверно, с родителями здесь живете?
– Нет, мы одни.
– На что же вы живете?
– сочувственно спросил Дубровский.
– Работаем.
– Где?
– Тут, на одной кухне… Уборщицами.
– У немцев, значит.
– Как и вы. А у кого теперь можно работать?
Валентина пытливо посмотрела Леониду в глаза, перехватила его добрый, участливый взгляд и вдруг спросила:
– Вы нас осуждаете?
– Нет, почему же? Ведь жить-то надо. К тому же с работы вас и в Германию не отправят.
– Мы знаем. А вы давно в этом городе?
– Всего два дня. Кроме вас, еще ни с кем не успел познакомиться.
– Значит, нам повезло. Мы первые!
– рассмеялась Елена.
– Надеюсь, и мне повезло. Я был бы рад снова встретиться с вами.
– Когда?
– Хоть завтра.
– Мы подумаем,- сказала Елена.
– А как же я узнаю, что вы надумали?
– Знаете что, приходите завтра вечером в городской парк,- предложила Валентина.- Если мы надумаем, то придем обязательно. А если нет, значит, не судьба.
– Я даже не знаю, где в этом городе парк.
– О! Это пустяк. Очень легко найти.
Валентина стала бойко объяснять, как пройти к городскому парку. Дубровский ее не перебивал.
– Ну, теперь поняли? Он кивнул.
– Только мы не договорились о времени.
– Мы с Леной кончаем работать в восемь часов. В парке можем быть в половине девятого. Подождите минут десять.
– Ждите не ждите - это не разговоры,- разочарованно произнес Дубровский.- А мне так хочется встретиться с вами еще.
Он с мольбой заглянул в серо-голубые глаза Валентины, обратил внимание на румянец, вспыхнувший на щеках.
– Так мы же и не отказываемся,- уже мягче и обнадеживающе ответила она.- Мы подумаем и придем.
– Хорошо, я буду ждать вас до девяти часов у входа в парк. А в девять начало фильма. Если успеете, сходим в кино.
– А какой фильм? Откуда вы узнали, что в девять часов начало, если вы только приехали?
– насторожилась Валя.
– Просто читать умею!
– рассмеялся Дубровский.- Весь город обклеен афишами. Фильм называется «Средь шумного бала». В главной роли Цара Леандр. Это неплохая актриса. Так что не опаздывайте.
– Ладно, уговорили. А теперь будем прощаться. За углом уже наша улица. И нам не хочется, чтобы нас кто-нибудь видел вместе с вами.
Дубровский не стал спорить. Он попрощался с девушками. Больше ему понравилась Валентина. Она казалась более сдержанной, чем Елена, серьезнее, да и внешне она была привлекательней.
На другой день Дубровский освободился раньше обычного и за час до назначенного времени пришел в парк. Решив рискнуть, он заранее приобрел три билета в кинотеатр на девятичасовой сеанс и теперь задумчиво прогуливался по тенистым аллеям парка. Ему было над чем поразмыслить. Сегодня на утреннем построении полицайкомиссар Майснер во всеуслышание объявил о том, что фельдполицайсекретарь Рунцхаймер освобождается от должности и после сдачи дел отправляется в Германию к новому месту службы.
Нет, Дубровский не переживал за Рунцхаймера. Он больше раздумывал о себе. Все-таки положение личного переводчика Рунцхаймера открывало перед ним немалые возможности. А с этого дня он становился рядовым переводчиком тайной полевой полиции, которого может использовать любой следователь. Эта перспектива и радовала, и огорчала. Радовала потому, что наконец-то он избавлялся от всемогущего шефа с явными признаками садизма, и огорчала ввиду того, что отныне он лишался солидного источника, из которого черпал достоверную информацию. Одновременно его продолжала мучить мысль о возможной гибели Пятеркина, о недоставленном Потапову донесении, о необходимости срочно найти выход из создавшегося положения. Ровно в восемь тридцать Дубровский уже стоял у входа в парк. Девушки опоздали всего на пять минут.
– А вот и мы!
– сказала Валентина, подходя к Леониду.- Давно ждете?
– А где же ваше «здравствуйте»?
– спросил тот.
– Ой! Извините. Мне показалось, что мы и не расставались. Я ведь все время думала о вас.
– Что, понравился?
– спросил он.
– Нет, не то. Я думала: приходить сегодня в парк или нет?
– А вы, Леночка?
– И я думала.
– Ну, раз пришли, значит, все в порядке,- заключил Дубровский.
– Поживем - увидим.
На щеках Валентины вновь запылал румянец. Она смущенно потупила взор, будто разглядывая камешек, который перекатывала по земле носком своего потрепанного, видавшего виды башмачка.
– Вот и прекрасно. Пошли в кино, а то ведь так и опоздать можно.
– Пойдемте. А вы думаете, мы достанем билеты?
– спросила Валентина, обрадованная переменой темы разговора.
– Конечно, достанем,- серьезно проговорил Дубровский, извлекая из кармана билеты.- Вот они. Двадцать первый ряд. Шестое, седьмое и восьмое место…
– Ну, тогда все в порядке.- Валя облегченно вздохнула.- А то мы с Ленкой, наверно, год уже в кино не были. Помню, последний раз кинофильм «Истребители» видела.
– А здесь, у немцев, неужто ни разу не ходили?
– недоуменно спросил Дубровский.
– Не-ет! Денег жалко. Да и не с кем.
– Тогда я рад вдвойне, что пригласил вас в кино. Вскоре они уже сидели на своих местах, наблюдая, как быстро заполняется кинозал.
– А двадцать первый ряд - это к счастью,- сказала Лена.
– Почему?
– не понял Дубровский.
– Очко, значит. Без перебора.
– Неужто вы в очко играете?
– Не-ет. Это у нас во дворе мальчишки играли. От них я про это узнала.
– То-то. Не пугайте меня раньше времени.
Неожиданно в зале погас свет. На экране засверкали титры.
Началось еженедельное кинообозрение. Возникли Бранденбургские ворота. Адольф Гитлер в черном кожаном реглане вышел из шикарного автомобиля и картинно вскинул руку. Начался военный парад. По обе стороны Унтер-ден-Линден стояли толпы народа, впереди инвалидные коляски: ветераны войны приветствовали боевую смену. Печатая шаг, проходили бравые молодцы - воспитанники «Гитлерюгенд», катились танки, мотопехота. Потом Гитлер обходил строй колясок, дружелюбно беседовал с инвалидами.