Сотворение мира.Книга первая
Шрифт:
— Я тоже поеду, — сказал, поднимаясь, Дмитрий Данилович, — а то доведется плутать в темноте.
— Поезжай, — кивнула Марина. — Завтра с утра Андрюша пойдет в свой класс.
Она поправила в волосах дочки алую ленту, сунула ей в руку книжки:
— Побежали, Тая, опоздаем…
Дмитрий Данилович походил по комнате, надел полушубок и подошел к сыну. Стыдясь вдруг нахлынувшего на пего чувства любви и жалости, нахмурился, положил на плечо Андрея крепкую руку и сказал серьезно:
— Ну, смотри ж тут… Я поехал…
Стоя
Андрей вынул из фанерного сундучка стопку книг, тетради, пересмотрел их, очинил и положил в карман гимнастерки карандаши.
Вернулись Марина и Тая.
— Приготовился? — спросила Марина.
Голос у нее был усталый. Она разделась, посидела немного и попросила Андрея принести воды. Он принес. Марина повела его в маленькую, похожую на клетушку кухоньку с подслеповатым оконцем. Возле плиты стоял длинный ящик.
— Тебе, как мужчине, придется спать тут, — сказала Марина, — а мы с Таей останемся в той комнате. На ящике устроим постель, будет удобно, правда?
Андрей вежливо кивнул головой:
— Конечно…
Рано утром Марина разбудила Андрея и Таю, заставила их выпить по стакану молока и поторопила:
— Идите! Через три минуты звонок.
Когда Андрей был уже у дверей и надевал полушубок и шапку, Марина спросила:
— Ты знаешь, где твой класс?
— Знаю, мне показывали на экзаменах, — ответил Андрей.
Он быстро перебежал залитый лужами двор и вошел в темный, гудящий как улей коридор школы. В коридоре стояли группками, бегали, ходили парами и в одиночку ученики — мальчики и девочки. Никто из них не снимал пальто и калош. Как только Андрей переступил порог и, всматриваясь в толпу учеников, сдвинул на затылок папаху, раздался чей-то пронзительный, насмешливый голос:
— Гляньте, батька Махно прибыл!
Второй голос, справа, загудел:
— Это новый, в шестой класс!
И уже со всех сторон посыпались выкрики:
— Курносый! Рыжий! Галифе надел!
— А шапка! Поглядите на шапку!
— Я ж вам сказал: батька Махно!
Андрей стоял смущенный, пунцово-красный и чувствовал, что наливается тяжелой злостью. Уже оглушительно прозвенел звонок, когда Андрей, не выдержав, вдруг закатил оплеуху лупоглазому мальчишке, который скакал вокруг него на одной ноге и приговаривал: «Махно-оо! Махно-о!» Кто-то накинулся на Андрея сзади.
Приход учителя прервал жаркую схватку. Скинув папаху, Андрей вместе с другими пошел в класс. Лупоглазый, потягивая носом и прикрыв воротником щеку, плелся сбоку.
В классе было холодно. Не зная, где ему сесть, Андрей остановился у дверей. Молодой учитель, то и дело поправляя криво сидевшее пенсне, подошел к нему и спросил:
— Как фамилия?
— Ставров, — ответил Андрей.
— Иди садись на заднюю парту, к Завьялову!
Красивый парень с бледным лицом и темными волосами поднял большую руку, крикнул издали:
— Я Завьялов, топай сюда!
Он с готовностью отодвинулся в угол, дал место Андрею, с любопытством взглянул на него:
— Молодец, Ставров, ловко стукнул этого дурака Лизгунова!
Сердито двинув плечом, Андрей ответил:
— Меня лучше не трогать…
Урок начался. Кутая шею длинным шарфом, учитель расхаживал возле придвинутой к стене черной доски, куском мела рисовал на ней схемы физических приборов и простуженным голосом диктовал ученикам разные формулы. Время от времени он заглядывал в журнал, вызывал кого-нибудь из учеников, задавал вопросы и, по-птичьи склонив голову, внимательно слушал. Андрей не любил и не знал физики и математики и потому, встречая взгляд учителя, опускал глаза и весь сжимался, боясь, чтобы его не вызвали к доске.
Длиннолицый красавец Завьялов, улыбаясь ярким ртом, успел сообщить Андрею, что его зовут Виктор, что он, наверно, бросит школу, так как ему не на что жить. Рассказывая это, Виктор ежился и поминутно натягивал на красные руки слишком короткие рукава перешитой из шинели курточки.
— А где работает твой отец? — косясь на шагавшего по классу учителя, спросил Андрей.
— Отец служит в банке счетоводом, а мачеха больна, — тихо сказал Завьялов, — потом, у нас семейка дай бог, а разве на отцовские копейки проживешь? Вот отец и советует мне идти куда-нибудь — в слесарную мастерскую или на водокачку.
Выждав, когда учитель отвернется, Завьялов прикрыл рот ладонью и зашипел в ухо Андрею:
— Знаешь, сколько у нас в классе нэпачей и спекулянтов? Лизгунов, которого ты стукнул, сын пустопольского лавочника. У отца этого одноглазого, что сидит впереди — его фамилия Брусков, — вальцовая мельница, живет как бог. Девчонка, которая стоит возле доски, дочка богатого бакалейщика. Теперь ихние батьки в почете, всю торговлю в своих руках держат.
— А учитель как, ничего? — спросил Андрей.
Завьялов презрительно усмехнулся:
— Этот? Адриан Сергеевич? Он бывший офицер, собственной тени боится. Жена у него толстая, как тумба. Говорят, лупит своего Адриана каждый вечер, чтоб за девчонками не ухаживал…
Второй и третий уроки были отведены истории и русскому языку. То и другое преподавала Екатерина Семеновна Мезенцева, миловидная пышногрудая женщина с мягкими завитками волос на висках и добрыми, приветливыми глазами. Всех учеников она называла по именам, ласково улыбалась, и было видно, что весь класс ее очень любит.