Сотворение мира.Книга третья
Шрифт:
Увидев в конце одной из улиц идущего навстречу человека в круглой соломенной шляпе и казачьих шароварах, Наташа сказала:
— Вон наш родич идет, дядька Егор.
Андрей успел его разглядеть издали. Был он невысок, коренаст, с крупным орлиным носом, под которым темнели коротко подстриженные усы, с острыми, внимательными глазами. В руке Егор Иванович нес вырезанное из молодой вербы длинное удилище, за плечом у него болталась мокрая, обзелененная травой холщовая сумка с лямкой.
— Здорова была, доченька, — приветливо сказал он Наташе и, повернувшись к Андрею, добавил: — И вам, товарищ, доброго здоровья!
Дернув Наташу за косичку, он повесил ей на плечо свою сумку, сказал тоном приказа:
— Тащи до дому, отдай мамке свежачка на жареху. Тут и голавлики
Наташа побежала домой. Понимая, что Егору Ивановичу не терпится познакомиться с новым человеком поближе, Андрей рассказал ему о своем назначении в Дятловский совхоз, о том, что поселился он у Татариновых и что ему очень хотелось бы посмотреть станичные, земли.
— А чего ж, давайте я вам все чисто покажу, — с готовностью сказал Егор Иванович, — до вечера еще далеко. Вы лучше пешочком пройдите, оно для вас полезнее будет.
Около часа они бродили по станице, потом вышли за околицу, постояли на берегу озера, где их догнала Наташа с пустой сумкой в руках.
— Мама благодарила вас и велела, чтоб вы пришли ужинать, — сказала она, отдуваясь от быстрого бега и протягивая Егору Ивановичу сумку.
— Спасибочко, доченька, на рыбку я приду, — ответил тот и продолжал объяснять Андрею: — За этим озером — колхозные сенокосы, после разлива тут по самый пупок трава вырастает. Вон видите, сколько копен поставлено, на всю зиму кормов хватит. А озер кругом станицы шесть, четыре больших, два малых. На озерах наши дятловцы и кугу для кровли косят, и скот поят, и рыбку да раков ловят. На перелетах тучи утвы садятся, и серый гусь, и казарка отдыхают. Как-нибудь мы с тобою, Андрей Митрич, поохотимся…
Сам того не замечая, Егор Иванович стал называть Андрея на «ты», но все же решил объяснить это:
— Ты, конечно, не обижайся, Андрей Митрич, что я тебе тыкаю, это у меня привычка такая, я только одному попу «вы» говорю, и то пока тверезый. К тому же я старше тебя буду годов на пятнадцать, ты мне только за малым в сыны не годишься.
— Мне двадцать восемь лет, — сказал Андрей.
— Во-во! — насмешливо подхватил Егор Иванович. — А мне скоро полсотни стукнет. Я, милый ты мой Андреюшка, всю гражданскую войну вдоль и поперек прошел: и у белых служил, и у красных, и даже у батька Махна на тачанках мотался, потому как дурней дурного был…
Обойдя озеро, они пошли по займищу дальше. Вскоре перед ними завиднелись крыши.
— Это хутор Терновый, он до Дятловской станицы приписан, — сказал Егор Иванович.
Наташа подошла к ним с охапкой поздних луговых цветов.
— От нас до Тернового четыре километра, — сказала она. — Я туда в школу хожу, в шестой класс.
— Как же так получилось, что школа оказалась не в станице, а на хуторе? — удивился Андрей.
— Получилось это потому, что в Дятловской не было подходящего помещения, — сказал Егор Иванович. — А в Терновом до революции один богатый казак жил из офицеров, Сазонов Хрисанф Николаевич. Звание у него было — войсковой старшина, это в казачьих войсках к подполковнику приравнивалось. Аккурат перед революцией он в Терновом домину себе отгрохал на тринадцать комнатей. После, как дали этому войсковому старшине под зад коленом, он кудысь сбежал, а в его доме школу и сделали. — Егор Иванович помолчал, хитровато посмотрел на Андрея. — А теперь, Митрич, повернем на Матвеев курган, поглядишь места, где тебе доведется совхозный сад разводить, — насмешливо сказал он. — Когда в Дятловской была комиссия, я с ними ходил, колышки по ихним отметкам забивал. А они по карте участки для садов определяли. Пойдем, полюбуйся на энти участки, там, брат ты мой, настоящая африканская тайга, только что тигров да слонов не хватает.
— У нашей соседки Игнатьевны волки там корову задрали и телочку, — сказала Наташа. — Вот она убивалась, вот убивалась и так плакала…
— Подходящее место для сада, — невесело сказал Андрей.
Когда они взошли на вершину кургана и остановились, Андрей увидел внизу, на речном займище, непролазную лесную чащобу. Вербы, тополя, дубы и вязы переплелись так тесно, что казались
— Действительно, на джунгли похоже, — сказал он. — Как же ваши дятловцы довели до такого?
Егор Иванович махнул рукой:
— Черт их знает! До революции тут церковь хозяйновала, ее были земли. Какие-то участки попы в аренду казакам сдавали, отводили поляны под сенокосы, плетни для огорожи плели, лесом-кругляком торговали, а после революции рука у дятловцев до этих мест не доходила. Ну, и пошло все зарастать, гнить, валиться и за двадцать годов перевелось ни на что. Я тут разов сколько ходил на охоту. Как зачнешь через наростник пробиваться, проклянешь все на свете, идешь мокрый от пота, морда у тебя колючками до крови подрата, уморишься так, что ноги подкашиваются…
— Сколько же тут гектаров будет? — угрюмо спросил Андрей.
— Кто его знает, — сказал Егор Иванович, — гектаров триста, должно быть, наберется. А чтобы сад на этих местах вырастить, работенки тут, как говорится, начать да кончить…
Андрей долго смотрел на забытую людьми чащу, над которой, распластав острые крылья, парили красные коршуны, и думал о том нечеловечески тяжком, что предстоит совершить на этом одичавшем куске земли.
В то тревожное время, когда на полях сражений в Испании не только решалась судьба республики, но и началась кровавая подготовка к большой, затеянной Гитлером и Муссолини, теперь уже близкой войне, в которую неизбежно должны были быть втянуты народы всех континентов, вначале скрыто, а потом все более откровенно стали действовать силы, рядящиеся в тогу защитников мира, а в действительности желающие только одного: удушить Испанскую республику и направить армии победителей-нацистов против Советского Союза. Буквально на глазах у «мироносцев» из Комитета по невмешательству был Гитлером отправлен в Испанию пятидесятитысячный легион «Кондор». Десятки транспортов один за другим шли к испанским и португальским берегам, оставляя мятежникам танки, бронеавтомобили, пушки, пулеметы, снаряды, патроны. Занятые Франко провинции наводнили немецкие военные советники, инженеры, техники. По сговору с Гитлером фашистский дуче Бенито Муссолини послал в Испанию итальянский экспедиционный корпус.
Немецкие летчики бомбили монастыри, соборы, школы, больницы, расстреливали из пулеметов толпы беженцев. В провинциях, занятых мятежниками, не прекращались аресты, пытки, расстрелы. «Если понадобится, я прикажу расстрелять половину Испании», — заявил Франсиско Франко. Ему вторил его соратник генерал Кейпо де Льяно, который сказал корреспондентам: «Я найду своих врагов повсюду, и, если они уже в земле, я их выкопаю и расстреляю снова».
Марокканские наемники Франко грабили дома, насиловали девушек, убивали детей. От них не отставали бандиты из итальянских дивизий «Литторио», «Божья воля», «Черные перья», «Черное пламя» — волонтеры экспедиционного корпуса фашистского генерала Манчини.
Тысячи испанцев — крестьян, шахтеров, ремесленников — мужчин и женщин, спасаясь от казней и грабежей, уходили в леса, в партизаны, скитались по горным тропам, хоронились в недоступных пещерах, добывали оружие, подстерегали ненавистных франкистов и убивали их из засад.
Но с каждым днем положение республики становилось все более тяжелым и опасным. Не хватало оружия, боеприпасов, продовольствия, медикаментов. На помощь республик канской Испании пришел советский народ. В СССР за несколько месяцев была собрана большая сумма денег, на которые были закуплены и отправлены в Испанию различные продукты. В Альбасете, Мадрид, Барселону и другие испанские города прибыли советские добровольцы — летчики, танкисты, моряки, артиллеристы, военные советники, врачи, переводчики. Предоставив республике кредиты, Советское правительство направило в Испанию самолеты, танки, артиллерию, средства связи.