Сотворение мира.Книга вторая
Шрифт:
Заметив в Елиных глазах слезы, Андрей сразу сник. Слез он не выносил.
— Ну ладно, — виновато сказал Андрей, — прости меня за грубость. Но я тебя так люблю, что впору голову потерять.
Он поцеловал Елю, а она легонько потрепала его волосы:
— Ревнивец противный…
Успокоившись, они пошли к своему вагону. Мимо них, с раздутым, потертым портфелем под мышкой и чемоданчиком в руках, пробежал Вейганд-Разумовский. От Ели и Андрея он отвернулся.
Больше Андрей с Елей не ссорились. Они целыми днями стояли у открытого окна вагона, и Андрей рассказывал своей молодой
— Ты только не скучай, Елка, — говорил он, прижимаясь к Еле. — Вначале ты, конечно, будешь тосковать, вспоминать родных, подруг, город, а потом привыкнешь. У нас там хорошо: народ крепкий, добрый, живет дружно, а природа такая, что залюбуешься. Работать мы будем вместе, институт ты закончишь, надо только верить в свои силы…
На упрятанную в тайге станцию они приехали рано утром. Их встречали Роман, Федя и Каля. После радостных восклицаний, объятий и поцелуев вещи погрузили на телегу и подъехали к пристани, где стоял у причала маленький, сердито пыхтящий катер с низкой закопченной трубой…
— Ну, милая моя женушка, теперь, можно сказать, мы почти дома, — обнимая Елю, сказал Андрей.
Похлопывая плицами, катер медленно шел по реке против течения. За его бортами, слева и справа, зеленой стеной высилась темная, густая, исполненная сурового величия, дикая, пугающая своим вечным безмолвием тайга.
30 января 1933 года президент Германии престарелый фельдмаршал Гинденбург после секретных, длившихся месяцами переговоров с фактическими хозяевами страны монополистами-миллионерами подписал указ о том, что канцлером республики назначается вождь германской национал-социалистской рабочей партии Адольф Гитлер.
Тот извилистый, опасный, полный лжи и тайных махинаций путь, до которому вели страну верные слуги всесильного капитала и жаждавшей реванша за поражение в мировой войне военщины Генрих Брюнинг, Курт Шлейхер и Франц Папен, привел наконец к власти того, кто должен был начать «новую эру» и привести Германию к господству над всем миром, — «богемского ефрейтора» Адольфа Гитлера.
Во главе семидесятимиллионного народа, давшего миру столько великих людей — замечательных ученых, философов, композиторов, поэтов, инженеров, — народа честного, трудолюбивого, мужественного, стал человек, которому в истории дано было сыграть самую мрачную, самую кровавую и самую подлую роль.
Рано утром в дом доктора Курбаха, где уже больше года жил женившийся на Ингеборг Юрген Раух, прибежал его двоюродный брат Конрад Риге и еще с порога закричал:
— Собирайтесь, друзья! Приказано всем ехать в Берлин, чтобы приветствовать фюрера Гитлера. Наконец-то мы добились своего. Теперь нас никто не остановит.
— О, как долго мы все ждали этого дня! — взволнованно сказала Ингеборг. — Я уверена, что фюрера будет приветствовать каждый честный немец. Не сомневаюсь в том, что Берлин увидит незабываемое, грандиозное зрелище…
Зрелище действительно получилось грандиозным. Вечером 30 января все примыкающие к Вильгельмштрассе берлинские улицы были запружены манифестантами, а мимо президентского дворца с пылающими факелами
Наверху, у распахнутого настежь дворцового окна, стояли двое: согбенный от старости президент Гинденбург и новый правитель Германии рейхсканцлер Адольф Гитлер. Дряхлый президент равнодушно смотрел на людские толпы внизу, изредка кивал трясущейся головой, а торжествующий фюрер — ему не так давно пошел сорок первый год — зорко следил за своими верными преторианцами и, приветствуя их, резко вскидывал руку.
В одной из колонн, представляющих на торжестве Мюнхен, город, с которым была неразрывно связана молодость нового рейхсканцлера, где он двенадцать лет назад заложил основы национал-социалистской партии, шагали Юрген Раух, Ингеборг и Конрад Риге.
Заметив среди колеблемых ветром знамен флаг с гербом Мюнхена, Гитлер оживился и, высунувшись из окна, стиснул руки и замахал ими, подчеркивая свою близость к этому милому его сердцу городу.
А колонна внизу бесновалась, ревела, вздымала вверх факелы, и над улицами громовыми перекатами несся тысячеголосый крик:
— Слава великой Германии!
— Гитлеру сла-а-ава!
— Хайль Гитлер!
— Хайль фюрер!
После возвращения в Мюнхен у Юргена Рауха было отличное настроение. Все шло хорошо. Он с наслаждением покинул скучную аптеку дяди Готлиба, чтобы никогда в нее не возвращаться. Своему угрюмому молодому помощнику Гансу Мауру Юрген на прощание сказал:
— На этом, Ганс, моя карьера фармацевта заканчивается. Ну ее к черту! Хватит. Теперь, когда мы взяли власть, надо думать о другом.
— О чем же, герр Юрген? — спросил Ганс, не поднимая головы от фаянсовой чашечки, в которой он помешивал какое-то снадобье.
— О многом. Фюрер поставил перед нами великие задачи, — сказал Юрген. — Надо очистить Германию от коммунистической заразы, от еврейского засилья, от социал-демократической слякоти, от всего, что путается у нас в ногах и мешает нам занять достойное место в мире.
— Да, вас, герр Юрген, ждет большая работа, — странно усмехаясь, сказал Ганс Маур, — на такой работе можно, пожалуй, надорваться…
Не заметив издевательского тона Маура, Юрген похлопал его по плечу:
— Поверьте, Ганс, Германия сейчас накануне великих событий…
«Великие события» не преминули развернуться в самое ближайшее время.
В ночь на 28 февраля никем не замеченная небольшая группа людей собралась в берлинском доме, который занимал председатель рейхстага Герман Геринг. Из этого дома в здание рейхстага вел подземный ход служебного назначения. Дождавшись часа, когда ночной Берлин притихает, группа людей с банками бензина и клочьями ветоши в руках опустилась в подземный ход и оказалась в огромном подвале под рейхстагом. Группу вел депутат рейхстага обер-лейтенант Гейнес, доверенный человек Геринга…