Сотворение света

Шваб Виктория

Лондон всегда состоял из магии и звуков. В воздухе струилась музыка, звенело стекло, смеялись люди, шелестели кареты, гомонил рынок.

А теперь слышалось совсем не то.

Поднявшийся ветер донес стук копыт верховой стражи, лязг металла, призрачные голоса, обрывки слов, рассыпавшиеся на лету. Все они срастались в чудовищную музыку. Голоса – или всего один повторяющийся голос – сплетались в призрачный хор, но слова не доходили до сознания. Мир наполнился шепотами, и в глубине души Алукарду захотелось потянуться навстречу, прислушаться, понять, что они хотят до него донести.

Но

вместо этого он произносил имена.

Имена всех, кому он нужен. Всех, кто нужен ему. Всех, кого он не хотел и не мог потерять.

Аниса. Стросс. Ленос. Васри. Джиннар. Рай. Дилайла…

Турнирные шатры стояли покинутые. Щупальца тумана заползали внутрь в поисках жизни. Улицы опустели, горожане прятались у себя в домах, как будто камень и дерево могли остановить чужую магию. Может, и могли. Но Алукард сомневался.

Вдалеке полыхал ночной рынок. Пара стражников тушила пожар, призывая воду из погасшего Айла, еще двое отбивались от толпы.

Каждого человека в этой толпе окутывала черная магия. Она застилала Алукарду взор, гасила зеленые, синие, красные, пурпурные огни их собственной энергии.

Какая-то женщина плакала.

Другая хохотала, глядя в огонь.

Кто-то пробивался к реке, простирая руки, еще один молча преклонил колени, задрав голову к небу. Только кони казались невосприимчивыми к магии. Они фыркали, ржали, махали хвостами, отбивались копытами от тумана, как от ядовитых змей.

За рекой ждали Беррас и Аниса, у причала покачивался «Ночной шпиль», но Алукард невольно зашагал к горящему рынку. Человек из толпы схватил железный лом и ринулся на одного из стражников.

– Рас ал! – крикнул Алукард и выхватил железку из рук нападавшего. Лом, грохоча, отлетел в сторону, но его вид как будто навел остальных на мысль.

Те, кто лежал на земле, медленно встали. Их движения, неестественно плавные, были слаженными, как будто ими повелевала одна и та же невидимая рука.

Стражник бросился к коню, но не успел. Они накинулись на него, вслепую хватая руками за доспехи. Один из них колотил солдата закованной в шлем головой о мостовую, повторяя:

– Впусти его, впусти его, впусти!

Алукард оторвал нападавшего, но тот крепко уцепился ему за руку, впился пальцами в тело.

– Ты встречался с королем теней? – вопросил несчастный. В его широко распахнутых глазах клубился туман, вены почернели. Алукард ударил его ногой в лицо и высвободился.

– Идите во дворец, – приказал второй стражник. – Скорее, пока…

Его прервал скрежет металла, мокрое чавканье клинка, пронзавшего плоть. Стражник опустил глаза – из груди торчал короткий гвардейский меч, его собственный. Он рухнул на колени, а женщина, державшая меч за рукоять, обернулась к Алукарду с сияющей улыбкой.

– Почему ты не впустишь его? – спросила она.

На земле лежали два мертвых стражника, и десять пар отравленных глаз повернулись к Алукарду. Людей паутиной окутывала тьма. Алукард встал на ноги и попятился. По рыночным шатрам все еще плясал огонь, обнажая металлические тросы, державшие ткань. Сталь раскалилась докрасна.

Они хлынули на него, как волна.

Алукард

выругался, щелкнул пальцами, и в воздухе просвистели раскаленные тросы. Сначала они метнулись к его рукам, потом – резко прочь. Схватили нападавших в железные тиски, скрутили по руками и ногам, но если те и почувствовали боль, то никак этого не показали.

– Король найдет тебя, – зарычал один.

– Король возьмет тебя, – подхватил другой. Алукард вскочил в седло и пришпорил коня.

Вслед ему неслись голоса:

– Славьте короля теней…

* * *

– Беррас! – крикнул Алукард, врываясь в незапертые ворота. – Аниса!

Перед ним стоял дом его детства, светившийся в ночи, как фонарь.

Невзирая на холод, Алукард вспотел после быстрой скачки. Он пересек Медный мост, задержав дыхание, чтобы не вдохнуть маслянистую слизь ядовитой магии, бурлившую на поверхности реки. Надеялся – глупо, отчаянно – что болезнь, чем бы она ни была, не докатилась до северного берега, но, едва копыта жеребца ступили на твердую землю, надежды рухнули. Здесь стоял совершеннейший хаос. Толпы людей – обитатели трущоб бок о бок с богачами в роскошных нарядах, еще не остывшие после бала, – бродили, разыскивая тех, кого чары еще не затронули, и утаскивали за собой.

И повсюду слышалась та же самая призрачная песнь.

– Ты уже повстречал короля?

Аниса. Стросс. Ленос.

Алукард пришпорил коня.

Васри. Джиннар. Рай. Дилайла…

Алукард соскочил с коня и взбежал по крыльцу.

Парадная дверь была распахнута.

Слуги разбежались.

В вестибюле было пусто, лишь клубился туман.

– Аниса! – кричал он, переходя из холла в библиотеку, из библиотеки в столовую, оттуда в гостиную. Повсюду горел свет, пылал огонь, в воздухе стоял удушливый жар. И повсюду над полом, вокруг столов, среди кресел стелился туман, его щупальца карабкались по стенам, как лозы. – Беррас!

– Да тише ты, ради всего святого! – послышался голос.

Алукард обернулся и увидел старшего брата. Тот стоял, привалившись к двери. В руке он, как всегда, вертел бокал вина, на угловатом лице застыло обычное презрение. Беррас, привычный упрямый Беррас.

Алукард с облегчением перевел дух.

– Где слуги? Где Аниса?

– Так-то ты меня приветствуешь?

– Город в беде.

– Да неужели? – рассеянно спросил Беррас, и Алукард растерялся. Что-то в этом голосе было не так. В нем слышалась легкость, почти веселье, а Беррас Эмери никогда не веселился.

Нужно было сразу понять: здесь что-то не так.

Да здесь всё не так.

– Тут опасно, – предупредил Алукард.

– Для тебя – да. – Беррас подался вперед.

На лицо брата упал свет, выхватив из мрака глаза – в них мерцали щупальца тумана, взгляд остекленел. На лбу блестели бисеринки пота. А под загорелой кожей вены наполнялись чернотой, и если бы Беррас Эмери владел хоть каплей магии, Алукард увидел бы, как она сжимается, отступая перед черными чарами.

– Брат, – произнес Алукард, хотя это слово казалось ему насквозь лживым.