Совершенный изъян
Шрифт:
10
Пётр насилу дожевал рыбный брикет и вытер ладонью рот. На сей раз брикет напоминал, скорее, протухшую говяжью печень, чем рыбу. Можно было подумать, что на фабрике забыли о том, какова рыба на вкус. Пётр плеснул в стакан водки и осушил одним глотком, надеясь избавиться от мерзкого послевкусия, но даже водка не помогала. Он встал, положил в раковину пустую тарелку, от которой всё ещё воняло гнилой печёнкой, вернулся за столик и закурил.
На улице давно стемнело. День для города завершился – на дороги
– Добрый день! – сказал Пётр отражению и потянулся к бутылке.
Его двойник согласно кивнул. Другой, параллельный стакан возник из пустоты, покачнулся, предлагая ответный тост, и исчез, затерявшись в бликах.
Вкус тухлой печёнки наконец сменила водочная горечь. Правда, после нескольких затяжек разошлось сердце. Подняв кисть с сигаретой, Пётр увидел – в отражении, поверх темноты, – как трясутся пальцы.
Пошла уже третья неделя после перевода, но к новому графику он привыкнуть так и не успел. Ночью боролся со сном. Днём страдал от бессонницы. Наверняка и сердце пошаливало от ночной работы.
Пётр с сожалением потушил сигарету, налил в стакан воды из-под крана и поставил в микроволновку. Режим разморозки. «Начать приготовление». Микроволновка засветилась, погудела и, негромко звякнув, погасла.
Пётр вышел в гостиную с двумя стаканами. Один – с водкой. Второй – с разогретой водой. Дзынь ждал его на диване. Пётр поставил стакан с водой на стол, бросил в него кристалл, а сам уселся на диван.
– Сеанс номер два, – усмехнулся он и нацепил дзынь.
Сеанс.
Уже нажав на синюю кнопку, Пётр подумал, что стоило сначала установить соединение с кристаллом и только потом кидать его в мутную воду, где его с трудом получалось разглядеть, но дзынь легко справился со своей задачей. В стакане с водой запульсировала красная точка.
Варианты авторизации.
Пётр нарисовал в воздухе спираль.
На сей раз Синдзу появилась посреди комнаты. Она стояла рядом со столом. Её худое мальчишеское бедро упиралось в столешницу.
– Привет, – сказал Пётр и, выдохнув, глотнул водки.
Тошнота после омерзительного перекуса отпустила, но в груди нарастала тяжесть. Пить больше не стоило. Но выпить хотелось.
– Привет, – повторил Пётр.
Синдзу качнула головой – так, словно только что его заметила – и улыбнулась.
– Привет. Ты – другой.
– Знакомая песня! Я – другой, я – не такой. Скажешь чего-нибудь новое или как?
Синдзу постучала пальцами по столешнице. Пётр отчётливо услышал, как её ногти касаются пластиковой поверхности стола.
– Но ты знаешь волшебство, так что…
– Чего-нибудь новое! Пожалуйста, скажи мне чего-нибудь новое!
Пётр отхлебнул водки и кашлянул в кулак. Синдзу чего-то ждала, глядя на него с надменной улыбкой. Постукивала ногтями по столешнице.
– Расскажи о себе, – попросил Пётр.
– Я, – Синдзу прислонила к груди ладонь, – Синдзу. А ты…
– Ты – Синдзу, я – другой! Это я уже знаю. Расскажи про свою хозяйку.
– Хозяйку?
Между бровей у Синдзу прорезалась тревожная морщинка. Она стала расхаживать по комнате, зябко потирая худые плечи. Двигалась она красиво и плавно – даже слишком плавно, словно искусно подражающая движениям человека кукла. Ноги больше не проваливались в пол.
– Девушка, которая тебя записала. Создала. Не знаю, как объяснить. Ты знаешь, что с ней…
Пётр не договорил и заглянул в свой стакан – из-за дзыня водка казалась синей, как техническая жидкость.
– Ты имеешь в виду мою подругу, – Синдзу остановилась, – мою Пан-Йон. О, – она мечтательно посмотрела в потолок, – я так много могу о ней рассказать.
– Твоя пан… Подруга, хорошо. Расскажи мне о ней. Почему она сбежала из дома?
– На то было много причин. Я расскажу, да. Прежде всего – мы решили это вместе. Это было наше совместное решение, меня и Пан-Йон.
– Вы решили вместе?
– Да, – кивнула Синдзу. – Нам было очень плохо там. Очень плохо. – Она обхватила себя за плечи. – Мы страдали там. Пан-Йон страдала там каждый день. Мне было тяжко смотреть, как она страдает там.
– Её что, били?
– Там всё было просто. Понятно и просто. Слишком понятно и просто. Ты понимаешь?
Синдзу резко обернулась, но посмотрела не на Петра, а куда-то в сторону, на оконную раму.
– Ты понимаешь? Там не было настоящей жизни. Ведь жизнь – это выбор. Без выбора нет жизни. Ты согласен?
– Допустим. Продолжай.
– Мы мечтали о настоящей жизни. Жизни, полной возможностей.
Пётр снова приложился к стакану. Руки у него тряслись.
– И какие же возможности она получила? Возможность сдохнуть?
– С Пан-Йон теперь всё будет хорошо, – быстро заговорила Синдзу. – Всё будет хорошо. Обязательно. Ведь жизнь…
– Она умерла! – перебил её Пётр. – Я расследую обстоятельства её смерти!
Синдзу уставилась на него пустыми тёмными глазами.
– С Пан-Йон всё будет хорошо, – невозмутимо повторила она. – Наш мир не был реален. Ведь всё происходящее – всего лишь сон. Сон, в котором она не могла найти себя. Ты понимаешь?
Синдзу подошла к дивану и наклонилась к Петру. Чёрная чёлка упала ей на лицо.
– Ты понимаешь?
Пётр вздрогнул.
– Понимаю. Она сошла с ума.
Он сделал глоток и стиснул стакан, как оружие, словно боялся, что Синдзу набросится на него – ведь в этом закрашенном синевой мире она была не менее реальна, чем он сам.
– Где она жила? – спросил Пётр.
– У подруги.
– Адрес подруги?
– Я не обладаю этой информацией, – монотонным голосом ответила Синдзу и отошла в середину комнату.