Совершенство – подводный остров
Шрифт:
Озорно глянув на странного старика, Эльза-Маргарита задорно засмеялась:
– Прямо вы мне, Виктор Захарович, какие-то странные истории рассказываете.
– Ничего странного, – серьёзно заметил Алексей. – Теперь и я начал кое-что вспоминать. Ты должна знать, Маргарита, кто ты. Но только я не могу понять, почему мы находимся здесь.
– Я начинаю понимать, что не очень добрые люди вмешались в наше сознание и перепутали в нём всё, – сделал предположение Таволгин. – Но если мы начали понемногу становится
– Ты, наверное, тоже потеряла свой сотовый телефон? – поинтересовался у девушки Алексей. – Здесь таких приспособлений я не у кого не видел.
– Сотовый телефон? – удивилась Маргарита. – Что это такое?
– Это приспособление для общения на расстояние одного человека с другим, – пояснил Сафаров. – Вероятно, здесь они не практикуются.
– Понятно, – сказал Таволгин. – Вероятно, на теплоходе «Дриада» и на острове Совершенство такая форма общения не принята.
– У меня от такого вороха новостей сразу же разболелась голова, – сказала Эльза-Маргарита, потирая виски. – Я пойду к себе в каюту. Немного полежу. Ничего не понимаю. Наверное, морская болезнь.
– Да, Рита, иди! – сказал Сафаров. – Я уверен, ты если не всё, то кое-что вспомнишь.
– И мы, в конце концов, придумаем, каким образом нам сбежать отсюда, из этой комфортабельной тюрьмы, – сказал Виктор Захарович.– Если бы я только знал, зачем мы здесь. Не могу даже представить себе, что мы здесь делаем. Насколько я помню, мы должны выручить из беды тех, кто в неё попал. Но не здесь же, на «Дриаде»! Я, всё-таки, думаю, что морские туристы в этом не нуждаются. Отдыхают.
– Но нам на этом судне, – сказал Сафаров, – абсолютно нечего делать. Теперь я начинаю кое-что понимать.
Щеглова-Мильхман встала с кресла и, слегка покачиваясь, вышла из каюты.
Вопросительно посмотрев на Таволгина, Алексей сказал:
– Пусть вы помните, Виктор Захарович, теперь уже больше, чем мы с Маргаритой, но ваша память и личность раздвоились основательно.
– Это не моя вина, – предположил Таволгин. – С нами, как и со всеми остальными на судне, кто-то очень хорошо поработал. Человек с плавающим сознанием – почти зомби.
– Но только что вы говорили, что под влияние негативных сил попали только мы, а все остальные – только отдыхающие. Вы постоянно противоречите себе.
– Не обращай внимания. Ты же видишь, что не только моё сознание, но и суть раздвоилась. Но я способен выйти из этого состояния.
– Вы, получается, Виктор Захарович, в этом мире, на самом деле, профессор?
– Конечно, Алексей. На этом судне «Дриада», на Земле-42 я, именно, учёный. С богатой биографией. Вроде как, довольно известная личность.
– Но постарайтесь не забывать о том, что здесь мы с вами – всего лишь, пришельцы. Мы даже не должны находиться в этом мире, Виктор Захарович. Мы попали в плен. Нам кто-то мешает покинуть судно «Дриада» и попасть туда, где необходима наша помощь.
– Мне кажется, что не нам уже решать, где мы и в качестве кого должны находиться. Надо просто попытаться прийти в себя, Алексей. Но мне очень сложно это сделать. У меня в этом мире совсем иная биография. Она давит на меня, заставляет верить в небылицу. Хотя, впрочем, это тоже, наверное, всё очень реально.
– Давайте, всё же, поднимемся на палубу, – предложил Сафаров. – Свежий морской ветер нам обоим не помешает.
Таволгин встал с кресла, и они вышли из каюты.
Откровения Таволгина
На палубе не наблюдалось особых перемен. Отдыхающие наслаждались морским пейзажем, да матросы, то и дело, проходили мимо Таволгина и Сафарова. Они стояли почти у самого борта и продолжали разговор.
В своих рассуждениях Виктор Захарович был не последователен. Ясно, что ему было не очень-то легко абстрагироваться, оторваться от своей вымышленной (но, может быть, и реальной) биографии.
– Пускай я буду, с твоего позволения, называться профессором геронтологии и, наверное, медицины, Алексей, – сказал он.– Так проще мне и тебе воспринимать действительность, ту, в которой мы находимся. А я всегда боролся, в своё время, за растущее долголетие человека.
– О-о-о! – только и произнёс Сафаров. – Это очень хорошо… А я вот, как был газосварщиком, так им и остался. Несправедливо получается.
– Почему ты так считаешь?
– Вы вдруг стали профессором, известным учёным, а мне… не довелось. Впрочем, я шучу. Меня, вполне, устраивает моё положение.
– Я понимаю, Алексей, что ты шутишь. Но моей вины в том нет, что я изменился.
– Вот и Маргарита стала вдруг немкой Эльзой Мильхман. Как я понял, она, вообще, ничего не может вспомнить.
– Но, в любом случае, мы теперь, все трое – совсем не то… Не первоначальные, что ли, люди. Изменения отразились на нас.
– Мы клоны?
– Нет, конечно же! Никаких клонов в природе не существует. Всё в Мироздании индивидуально, и, вместе с тем, и едино. То, что я сейчас тебе расскажу о себе, пожалуйста, не воспринимай в качестве старческого бреда.
В знак согласия Алексей кивнул головой. Он, пусть с уважением, но с некоторым недоверием посмотрел в глаза учёному, недавнему пенсионеру.
Таким образом, Сафаров пытался определить, кто перед ним, великий учёный, сумасшедший, лжец или просто фантазёр. Впрочем, всё понятно. Это раздвоившаяся личность, не по своей воле. У пенсионера Таволгина может быть даже не две биографии, а гораздо больше. Наверное, утверждение, что нет ничего реальней фантастики, имеет свой определённый смысл.