Совершенство

Миненкова Татьяна

Хочу лично обсудить с Марком эти идеи, когда он приедет, но пока просто обдумываю. Прикидываю возможные варианты, не останавливаясь ни на чем конкретном.

Перед тем, как спуститься в зал ресторана, поправляю макияж, распускаю волосы, прохожусь по ним расческой. Стуча каблуками туфель, вхожу в лифт, где ещё раз критически оглядываю собственное отражение в зеркале.

Кремовое платье, что раньше плотно облегало изгибы фигуры, сидит свободно, но всё-ещё неплохо. Моя новая жизнь внесла свои коррективы во всё, в том числе и во внешний вид. Теперь мой образ спокойнее, сдержаннее и лаконичнее. Больше не хочется

гламура и сверкающих блесток. Не хочется чужого внимания и благоговейного восхищения. Теперь у меня и без всего этого достаточно уверенности в том, кто я.

В зале, украшенном в стиле сдержанной роскоши, играет негромкий лаунж, перебиваемый смехом и разговорами. Спускаюсь со второго этажа по ступенькам, разглядывая гостей, стильные букеты живых цветов в вазах, широкоформатный пресс-волл, у которого, сменяя друг друга фотографируются будущие номинанты. Снимаю короткие видео, ставшие неотъемлемой частью моей работы, запечатлевая атмосферу, чтобы смонтировать и выложить позже.

Закатные лучи проникают в зал сквозь панорамные окна, смешиваясь с освещением софитов, бросают на предметы интерьера золотые блики. Восхищаюсь «Талассой» и Нестеровым, который сумел увидеть всё это до того, как ресторанно-гостиничный комплекс был возведен.

Это ведь поразительное умение видеть то, чего ещё нет. Марк и наши отношения когда-то сумел разглядеть точно так же. Когда я ещё боялась его и даже подумать не могла о том, что именно он — тот, кто станет для меня важнее всего на свете.

От мыслей о Нестерове отвлекает шум на входе и, остановив съемку я направляюсь к входу, поскольку пока репутация «Талассы» — зона моей ответственности, скандалы мне не нужны.

Входные двери широко открыты, впуская в зал уличную жару, которую тут же вытесняет прохлада кондиционеров. Толпа гостей тянется через них, однако некоторым вход преграждают строгие секьюрити, одетые, ради торжественного случая, в строгие деловые костюмы.

— Сегодня ресторан закрыт на спецобслуживание и вход только по пригласительным, — терпеливо объясняет управляющий шумной компании молодежи.

Видимо, Алексей подошел, чтобы без привлечения лишнего внимания отправить незваных гостей восвояси. Не вмешиваясь, наблюдаю за ситуацией со стороны. Но парочку желающих прорваться внутрь я знаю. А вскоре вперед вырывается еще один старый знакомый.

— Вы вообще знаете кто я? И сколько могу устроить проблем вашему заведению?

Береза, кажется настроен решительно. Он в одном из своих лучших кислотно-сиреневых смокингов с ярко-желтым галстуком-бабочкой. За то время, что мы не общались, Егор успел обзавестись несколькими новыми прихвостнями, с самодовольными выражениями лица стоящими за его спиной.

Теперь и он и все иже с ним любители дармовых развлечений и нескончаемых вечеринок в футболках из мерча с дурацкими надписями, кажутся мне смешными и глупыми. Морщусь от осознания, что когда-то сама с гордостью относила себя к их числу. Сейчас мне за это стыдно.

Видя, что управляющий замешкался, оценивая ситуацию и пытаясь понять, с кем вообще имеет дело, решительно делаю шаг вперед:

— Я знаю кто ты, Береза, — высокомерно смотрю на бывшего друга сверху вниз. — Ты клоун и придурок. И здесь тебе делать нечего. Ты, как минимум, не вписываешься в дресс-код.

Егор удивлено вскидывает брови:

— Аверина? — ему

хватает пары секунд, чтобы сориентироваться и взять себя в руки. Фыркает: — Тем более, могла бы договориться, чтобы нас пропустили.

— Могла бы, — киваю соглашаясь. — Но не стану. Кыш отсюда, Егор.

— Да ты знаешь, какую я антирекламу этому ресторану сделаю? Да его все десятой дорогой обходить будут! И плевать будут в его сторону!

Скрещиваю руки на груди, любезно разрешая:

— Делай.

— Сделаю! — выплевывает Береза с нескрываемой злостью.

Таким я его ещё не видела. Обычно он всегда старается сохранять лицо. Неужели действительно так хотел сегодня сюда попасть?

Незачем портить торжественную атмосферу, и я цежу негромко, чтобы не привлекать к нашему разговору лишнего внимания гостей:

— Делай, только проваливай, котик-антрекотик.

И разворачиваюсь, чтобы уйти, не вслушиваясь, что он там недовольно шипит вслед.

— Милана, а что, если и правда сделает? — обеспокоено останавливает управляющий. — Может проще было впустить их от греха подальше? Или это ваши личные счеты?

Замираю напротив него:

— Не проще, Алексей. И не личные счеты. Во-первых, черный пиар — тоже пиар и я умею с ним работать. А во-вторых, если Береза распространит ложную информацию о «Талассе», я сделаю так, чтобы он ответил за это по закону.

Оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как приведенная Егором толпа спускается по ступенькам и уходит. Не испытываю никаких угрызений совести. Он заслужил. И, что бы Береза ни сделал, я уверена, что сумею с ним разобраться.

Успокаиваю Алексея и возвращаюсь в светлый зал ресторана. У длинных фуршетных столиков толпятся гости, сбившиеся в небольшие группы по интересам, официанты разносят шампанское. Внутри скребется ощущение дежавю от того, как сегодняшний вечер напоминает тот, когда мы подрались с Зориной. Но помимо того, что Анька мне больше не враг, есть еще одно существенное отличие. Тогда я всеми силами старалась избегать Марка, а сейчас не могу найти себе места в ожидании момента, когда он, наконец, появится.

Заметив у одного из столиков Дубинину, иду к ней. Осторожно лавирую между гостей и официантов. Лерка видит меня и счастливо улыбается. Отходит от своих коллег из «Азиатско-Тихоокеанского Альянса», чтоб меня поприветствовать:

— Рада тебя видеть, Лана. Какая ты красивая! Хорошо, что я успела встретить тебя до начала мероприятия. Есть разговор.

Здороваюсь, возвращаю комплимент, обнимаю ее в ответ и позволяю отвести себя в сторону. Обещанный разговор интригует, а Лерка вся светится, будто собирается сообщить какой-то секрет. Предполагаю, что снова будет рассказывать об Алексе, о котором прожужжала мне все уши по телефону, но подруга не оправдывает ожиданий:

— Лана, у меня есть для тебя предложение, от которого невозможно отказаться, — воодушевленно выдыхает она, заставляя удивленно округлить глаза. — Такое раз в жизни предлагают, честно говоря, и я так за тебя рада!

Смотрю на позолоченную закатом морскую гладь между силуэтами домов и яркие розово-сиреневые краски неба. Сейчас мы стоим на том самом месте, где Сахаров читал мне свои дурацкие стихи, предлагая стать его музой, что бы это ни значило. И то, что предлагает мне Лерка, тоже до сих пор не понятно. Слишком уж спутанно она выражается.