Совершенство
Шрифт:
По пути я и правда снимаю морские пейзажи, отпечатки собственных босых ног на мокром песке, выброшенные волнами ракушки, морские звезды и яркие краски разгорающегося заката.
«Не передумала? — печально интересуется чертенок. — Потом, когда жалеть будешь, не говори, что я не предупреждал. Сахаров был бы лучшим выбором».
Отзываюсь легко:
— Не скажу. Потому что жалеть не буду. А Сахаров — придурок и сейчас я не понимаю, что в нем вообще могло мне нравиться.
Легкий вечерний ветер, дующий с моря, приятно холодит кожу. Воздух пахнет
Нестерова я замечаю издалека, в самом конце пляжа. Он устроился на песке, усевшись на точно такой же как у меня плед, и рисует что-то в неизменной папке с эскизами.
При виде него, дыхание прерывается. Сбивается уверенный шаг. Это не сомнения, а нечто другое, заставляющее путаться мысли и казаться самой себе неестественной, неправильной, несовершенной.
Подхожу ближе, когда, завидев меня, Марк усмехается:
— Соскучилась, милая?
— Вообще-то я хотела сказать, что принесла тебе плед, чтобы ты не замерз, — честно признаюсь я, а губы сами собой расплываются в глупой улыбке.
— Так скажи, — понимающе позволяет Нестеров.
Останавливаюсь в паре шагов и кривлю губы в притворном недовольстве:
— Не стану. Теперь эта причина не подходит.
Он кладет папку на плед и, опираясь на руки, пристально смотрит на меня снизу вверх, предлагает:
— Тогда давай притворимся, что я тебя ждал.
— А ты не ждал? — щурюсь, понимая, что разговор получается дурацкий.
— Скорее, надеялся, что ты придешь. И ты пришла.
Его выразительный взгляд скользит по моему телу, будто прикасаясь. Обводит черты лица, спускается к шее, плечам, груди, опускается к ногам, а потом снова возвращается к лицу, и мы смотрим друг на друга. Глаза в глаза.
— Так сильно меня недооценивал?
— Тебе не угодишь, милая, — пожимает плечами Марк, и приглашающие кивает на плед рядом с собой. — Иди ко мне.
— Женщина должна быть вредная и капризная, — поучительно заявляю я, благосклонно принимая приглашение и занимая место с ним рядом. — Так Кристиан Диор сказал.
Удостоверившись в том, что я рядом, Нестеров переводит взгляд на спокойную морскую воду.
— Сказал, — кивает он. — А потом сменил ориентацию. Так что лично я не стал бы слишком полагаться на его мнение в этом вопросе.
Усмехаюсь, но усмешка получается нервной. Впервые чувствую себя рядом с мужчиной настолько неуверенно и робко. Я привыкла легко подчинять их себе, манипулировать и эксплуатировать, а с ним все не так. С ним все впервые. И я снова теряюсь в непривычных ощущениях.
— Покажешь свои рисунки? — прошу я несмело. — Зачем ты все время носишь эту папку с собой?
— Привычка, оставшаяся с детства, когда я мечтал стать художником. А сейчас пригождается в работе.
Удивляюсь:
— Разве тебя не прочили с пеленок в директорское кресло?
Наши ладони на пледе совсем рядом, но не касаются друг друга. При
— На роль отцовского преемника прочили брата, а не меня. А я был далек, как от строительства, так и от управленческой деятельности. Но всё сложилось иначе.
— Почему? — интересуюсь я.
Слова Марка не согласуются с мнением, которое уже успело у меня о нем сформироваться.
— За несколько месяцев до того, как я окончил школу, брат погиб в результате несчастного случая. И это изменило все мои планы, определив мою дальнейшую судьбу.
Сочувственно кладу пальцы на его ладонь:
— Мне жаль, что так случилось.
— Я давно это пережил, — отмахивается Марк, убирая руку, чтобы подать мне папку. — Как ты и говорила, багаж личных травм делает нас теми, кто мы есть. Просто подстроился под обстоятельства и сумел полюбить то, что делаю.
Вижу ещё один повод для восхищения в том, что травмирующие события сделали его сильнее и лучше. Марк сумел победить обстоятельства и теперь казалось, что он на своем месте. Более того, я не раз слышала, что он один из лучших профессионалов своего дела.
В его папке мне сразу бросается в глаза верхний карандашный набросок. Он не похож на остальные. Там изображена светлая башня маяка. Красивого, чем-то напоминающего Токаревский. Но вместо галечной косы, подходящей к основанию, оно тонет в крупных цветах шиповника. Они оплетают строение, будто планируют когда-нибудь поглотить целиком.
Когда-то он сравнивал с шиповником меня, за колючесть, проявленную при первой встрече:
— А говоришь, что не ждал, — провожу я подушечками пальцев по четким линиям наброска.
Морская влажность делает следы грифеля мягкими, и он легко пачкает кожу. Ну вот, теперь я еще и грязная. И без того мои волосы спутаны, макияж отсутствует, кожу стягивает от соли, а шорты и футболка мятые и не соответствуют модным трендам. Сейчас я как никогда далека от совершенства. Но как никогда счастлива.
— Ждал, — тихо отзывается Марк. — И нарисовал это, когда думал о тебе.
Нестеров серьезен, но взгляд зеленых глаз теплый и искренний. Я вижу в его расширенных зрачках свое отражение. Понимаю, что нравлюсь ему, несмотря на собственную неидеальность, что никто и никогда так на меня не смотрел, и мысли об этом заставляют чувствовать себя уверенней и смелей.
Листаю оставшиеся в папке эскизы. Они прекрасны, но ни один не цепляет меня так же, как тот маяк. Не задевает невидимые тонкие струны в моей душе. Словно в том первом рисунке скрыта какая-то интригующая тайна, понять которую я пока не могу. Возвращаюсь к нему.
— Можно я заберу?
Получив в ответ утвердительный кивок, вытаскиваю лист из-под зажима и, свернув в несколько раз, убираю в задний карман шорт. Не знаю, зачем он мне. Просто чувствую, что нужен. Бормочу негромко:
— Спасибо, — закрываю папку и кладу ее на плед рядом с собой.