Совершенство
Шрифт:
После завтрака делаю легкий макияж, укладываю волосы свободными локонами, надеваю ярко-красный деловой костюм, чтобы чувствовать себя увереннее. Ненавижу, когда снобы-учредители смотрят на меня свысока, как на «ту самую неугодную дочь Аверина». Образ завершают лодочки от Ив Сен Лоран на фигурном каблуке.
Останавливаюсь у зеркала перед выходом, отмечая, что в целом я выгляжу неплохо, но не чувствую внутри привычной невозмутимости и высокомерия, которые сейчас очень не помешали бы. Несколько раз глубоко дышу. Сжимаю и разжимаю кулаки, так и не сумев понять, почему мне так тревожно и неспокойно.
«Поехали
Спустившись на подземную парковку, сажусь в машину, пытаясь безуспешно привести мысли в порядок, но все время в пути ловлю себя на рассеянности и неорганизованности. Ходить по вечеринкам и светским мероприятиям я могу и люблю, а подобные деловые собрания — ненавижу. Снова придется делать умное лицо и заинтересованный вид, пытаясь вникнуть в чужие рассуждения.
И все же душу продолжает терзать неприятным предчувствием. Ощущением, словно что-то не так. Словно опасность, как хищный зверь притаилась за поворотом и ждет, пока я подойду поближе, чтобы поймать в свои сети. Ежусь от жгучих мурашек, тотчас пробежавших по позвоночнику, и включаю кондиционер на обогрев.
Подъехав на парковку перед офисом «Архитека» без десяти девять, обнаруживаю, что машины Тоши еще нет. И вообще, судя по всему, не так уж много сотрудников явились на работу так рано. Глушу двигатель и выхожу, на ходу поправляя узкую юбку-карандаш.
Забрав из машины только ключи и телефон, неторопливо направляюсь в сторону входа в офис. От туманной мороси кожа быстро становится влажной, а волосы пушатся, заставляя пригладить их ладонями. К обеду распогодится, и сырая прохлада чудесным образом преобразится в душную влажную жару. Морщусь, предпочитая не думать о том, какой из вариантов предпочтительнее.
Вскоре темно-синий Мерседес брата паркуется рядом с моим авто. Антон выглядит невыспавшимся и помятым. По пути он быстрыми затяжками жадно выкуривает сигарету, чтобы, подойдя ближе, бросить окурок в мусорный бак и обдать меня остатками едкого дыма из собственных легких.
— Привет, цыпленок, — он приобнимает меня за плечо, но не улыбается и мне сложно не заметить, как он напряжен.
Прохожусь по его подтянутой фигуре критическим взглядом. Помимо того, что ночью не спал, он, кажется, еще и пил. Спрашиваю, когда мы проходим через пункт охраны:
— Тош, скажи, у тебя какие-то неприятности?
Антона, как гендиректора пропускают просто так, а меня просят предъявить документы.
— Пропустите ее, она со мной, — приказывает брат и отмахивается. — Не парься, цыпленок, я сам со всем разберусь.
Паршиво. Значит неприятности все же есть. И то, что Тоша не рассказывает о них, совершенно меня не радует. Обычно между нами царит доверие. Или что-то неуловимо изменилось?
Каблуки туфель гулко стучат по гранитному полу, когда мы минуем сеть пустых коридоров. Двери кабинетов — закрыты. Кажется, рабочий день в «Архитеке» еще не начался, но Антон говорит, что большинство работников будут после десяти.
На подходе к актовому залу нас перехватывает молоденькая секретарша брата:
— Антон Валентинович, здравствуйте, вас ждут не в актовом зале, а в кабинете директора.
— В каком кабинете, Валерия? — хмурится брат, переспрашивая. — Директора?
—
Пытаюсь поймать взгляд Тоши, чтобы он объяснил происходящее. Но он лишь хмыкает раздраженно, разворачивается, и направляется к своему кабинету. На ходу откашливается и ослабляет узел галстука. Снимает пиджак делового костюма так, словно изнывает от жары, и перебрасывает его через локоть.
Я молча иду следом за ним, а за мной семенит секретарша. Можно было бы спросить у Валерии о том, почему изменили место собрания, почему его назначили так рано или кто конкретно из учредителей нас ждет, но Антон не спрашивает, поэтому я тоже не издаю ни звука. И от этой зловещей тишины волнение внутри усиливается, учащая пульс и поднимая дыбом короткие волоски на затылке.
Мы переходим в следующий от актового зала коридор, где брат резко дергает дверную ручку на себя и на мгновение застывает на пороге. Валерия предпочитает остаться в приемной, а я, чуть было не врезавшись в спину Антона, тоже замираю, а после — вхожу за ним в его кабинет, в котором мне уже приходилось бывать.
Просторное помещение могло бы вместить больше мебели, но внутри царит минимализм: пара кожаных диванов, шкафы с полезной литературой и небольшим встроенным баром, огромный стол руководителя в форме буквы «п», за которым я ожидала увидеть учредителей «Архитека», но ошиблась.
Вместо них на одном из стульев с правой стороны стола, нас ждет девушка, которую я сразу узнаю. Кажется, стянутые в тугой конский хвост темные волосы — ее визитная карточка. Лаура перебирает какие-то, разложенные на столешнице бумаги и задумчиво грызет кончик карандаша, которым что-то в них подчеркивала.
Сердце пропускает удар, когда я понимаю, кем, в таком случае, является тот, кто стоит к нам спиной, у отодвинутых жалюзи высокого панорамного окна. Его силуэт высвечен серыми утренними лучами, но эту широкую спину, обтянутую тканью кипенно-белой рубашки, я теперь узнаю из тысячи других.
— Я и не ожидал от тебя особой пунктуальности, Аверин, — демонстративно взглянув на наручные часы, оборачивается к нам Марк.
Меня он будто не замечает и это неприятное открытие колет в сердце невидимой острой иглой. Окна кабинета выходят на парковку и Нестеров видел, когда мы подъехали и как подошли к офису, он ждал нас и встречает во всеоружии. Для нас же с братом его присутствие здесь — неожиданность, но Тоша первым приходит в себя.
— Нестеров, — выплевывает он так, словно это не фамилия, а какое-то изощренное ругательство, сродни трехэтажному мату. — И какого хрена ты здесь делаешь?
В то время, как Антон уверенно входит в кабинет, небрежно бросая пиджак на стол, я так и стою, замерев на входе, пытаясь унять участившееся дыхание. И мечтать не могла увидеть Марка так скоро, но прекрасно понимаю, что его появление конкретно здесь и сейчас не сулит мне ничего хорошего.
— Поверь, мне не доставляет особого удовольствия находиться в этом кабинете, — с легкой усмешкой, не затронувшей глаз, отзывается Нестеров. — Однако, зная тебя, я решил, что у нас с тобой есть один вопрос, который мы должны обсудить до того, как начнется сегодняшнее собрание совета.