Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Смоленский Борис Моисеевич

245. У МОРЯ

Здесь ветер крепче и грубей, Деревья яростней и выше! И воркованье голубей Под низкою зеленой крышей. А утром, чуть шагнешь на мол, И море гулкое встречает Ударом ветра, плеском волн И криком беспокойных чаек. К знакомым скалам повернув. Садишься на широкий камень, Голубоватую волну Встречаешь жаркими руками. Но в гулкой тишине, дробясь, Ударит взрыв каменоломни, И сразу вспомнишь про Донбасс, Про шахту номер девять вспомнишь. И подступившей песне рад, Вдруг запоешь, забыв усталость: «Товарищ, выходи, пора… До смены полчаса осталось…» 1938?

246. ДОЖДЬ

Ожидаю два часа Твой спокойный легкий шаг. Засыпает

знойный сад Под гудки далеких шахт. Над цветами колеся, Шмель взволнованно гудит. Чудо-яблоки висят Сверху, сбоку, впереди. Зреет солнечный ранет, И желтеющий анис, Точно в нежный пух одет, Над антоновкой повис. Но, ломая тишь в саду, Песня хлынула на дождь. Улыбаясь на ходу, Ты с подругами идешь. А навстречу (сдунув зной Взмахом черного крыла) Туча грозною стеной Из-за яблонь поднялась. Развернувшись широко, В жарких листьях задрожав, Теплый дождик босиком По деревьям пробежал. Ты спешишь: «Я так ждала…» И смеешься, подходя. Укрывает нас шалаш От веселого дождя. И твоим подругам я Благодарность приношу: Ждут под брызгами, смеясь, Не подходят к шалашу. 1938 Горловка

247. ШУТОЧНАЯ ПЕСНЯ

При такой погоде — Не сидеть на месте. Мы с тобой выходим За калитку вместе. По дорожкам парка Бродит полдень яркий. Песня. Ветер зыбкий Смех проносит мимо… На эстраде скрипки Вальс поют любимый, И в широком круге Ждут тебя подруги. В сад ты входишь смело, Шутишь над собою: «Для тебя надела Платье голубое…» На груди повыше — Ветка белых вишен… Смелых птичек стая Для тебя запела… Пчелка золотая На плечо присела, В майках полосатых Машут нам ребята. Ты кивнешь им только Да махнешь с пригорка: «Кто станцует польку С знатною шахтеркой? Что ж, решайся, парень, Выйдем в первой паре!» Солнце. Дремлют клены У аллей знакомых. Улицей зеленой Подойдем мы к дому. К твоему, под белым цветом, Саду молодому. 1940 Горловка

248. УТРО

Еще в полутьме тихо дождик стучит… Но, словно взрываясь, ложатся лучи На крыши, на зелень садов. И утро, в пути зажигая листву, Уходит на север, на Курск, на Москву, До мурманских дремлющих льдов. И где-то за речкой, где зябликов свист, Где, выключив фары, поет тракторист, Закрывшись рукой от луча, Сбегает по склону зеленая рожь. И ты на прополку с бригадой идешь, С ватагой ровесниц-девчат. За гумнами луг от реки голубой Исхожен, изъезжен и мной и тобой, Он свеж и до боли знаком… Он в памяти — зеленью солнечных дней, Порой сенокосной и храпом коней, Ночным беспокойным костром… В зеленой косынке, веселой, босой, Ты ходишь по-прежнему майской росой? С кем вечером выйдешь, по-детски кружась, Кто ходит тебя до крыльца провожать, Счастливец какой из ребят? Наверно, он лучший в селе агроном, Наверное, запросто входит в твой дом, Смеется и шутит легко! …Мы выросли вместе, расстались, дружа, И мне в это утро тревожно и жаль, Что ты от меня далеко… 1940 Горловка

249. У ДОНЦА

Здесь тишине полесья И полутьме — конец. Прохладой, солнцем, песней Встречает нас Донец. И сосны строем четким Спускаются с горы. Как чайки, дремлют лодки, Толкутся комары. Дай руку мне, товарищ,— Скорей к простору вод! Сейчас веслом ударишь — Веселость пропадет. Мы брали с бою уголь, Несли в забой огни, Чтоб счастье, словно друга, Найти и сохранить. Прошли ходки и штреки, Как тысячи дорог, Чтоб голубые реки Легли у наших ног. Что нам быть может проще Для отдыха дано — Бродить дубовой рощей, Искать речное дно, Следить, как веток тени Таит в себе река, И наблюдать с волненьем За дрожью поплавка. Встречая волн удары, Не отступать в борьбе. И песнь нести в подарок, Седой Донец, тебе. 194 °Cвятогорск

250. СЕНТЯБРЬ

Ветер вскинул пыль повыше, И немного погодя Вдруг

ударили о крышу Две дробиночки дождя. И, качая подорожник, Заставляя травы лечь, Обложной осенний дождик Начинает землю сечь. Это снова ранний вечер Тенью встанет у окон, И в туман оденет плечи Потемневший террикон. Выйдет позднею порою Вновь соседка на крыльцо, От дождя платком закроет Моложавое лицо. Дым осядет полновесный, Листья ринутся во тьму… И опять подступит песня Близко к сердцу моему. 1940 Горловка

251. ГАРМОНИСТ

Окованная медью по углам, Гармонь казалась недоступно строгой. …А парень брал ее по вечерам, Ладов стекляшки осторожно трогал. Он, как ребенок новые слова, Искал в ладах могучие звучанья И каждый звук, как тайну, открывал, Берег, терял и находил случайно. К холодной планке прижимал ладонь, Сжимал меха, задумавшись нередко, Но под его суровую гармонь Не пели песни девушки-соседки. А парню так хотелось песнь найти! Простую песнь, без фальши и тревоги. Но на каком ее искать пути И где лежат к ней верные дороги? Недосыпая, он встречал рассвет, Весь в поисках неслыханных мелодий, И слушал птиц, кузнечика в траве, И песенку в случайном хороводе, Веселый шум разбуженных квартир, Запев сирен, прибой ветров горячих… И словно шире раскрывался мир При каждой, даже крохотной, удаче. Гремели звуки, скрытые в ладах, Сливались и неслись широким валом, И под гармонь в частушках иногда Грустил и улыбался запевала. А он всё строил неустанно песнь, Широкую и светлую, как счастье. Весь в поисках, в волненьи жарком весь, Неугомонный беспокойный мастер. И песнь росла, звенела, как прибой, Шла с хороводами в широком круге. Ее несли и в парки, и в забой, Встречали, как потерянного друга, Крылатую, ловили на лету, При встречах гармонисту жали руки. А он не верил, что свою мечту Смог уложить в игру горячих звуков, Что трудный путь до песни пройден весь, Начатый незаметною тропинкой, Пока не услыхал родную песнь, Звучащую с сверкающей пластинки. Узнав знакомый, молодой напев И музыку гармони голосистой, Он, песенку взволнованно допев, Признал себя впервые гармонистом! 1940 Горловка

252. У САМОГО МОРЯ

Всё с маху переборет Волны широкий бег… Чем так волнует море И что таит в себе? Я море брал в ладони, Держал у самых глаз. Шальную от погони Ловил волну не раз. Но робко и несмело, Спокойная всегда, В пригоршнях зеленела Покорная вода. …А там, взрывая дали, Решимости полны, Ворочались, взлетали И рушились валы. На миг не затихая, На берег шли спеша, Скрипели, задыхаясь, На мокрых голышах, Чтоб вновь с тревожным свистом Стеной упрямой встать, Идти на дерзкий приступ Опять, опять, опять, Без сна и без покоя В ночах звенеть сильней. Упорство мне б такое Да песенке моей. 1940

253. НА ДАРСАНЕ

Мне говорят: «Дарсан», — и я смотрю с волненьем На светлый профиль сказочной горы. Каких цветов здесь радует горенье? Какой здесь клад неведомый зарыт? Ночуют на плечах Дарсана грозы, Спит тишина, задумчивость храня, И бродят непричесанные козы В обветренных, облизанных камнях. Огни цветов мне просятся в ладони, Ползет к ногам широкая трава… И… «Розпрягайте, хлопни, коней Та й лягайте спочивать»… Откуда взяться этой песне в горах? Ее в Донбассе напевал я сам! И что за люди, с песенным задором Штурмующие солнечный Дарсан? И, не успев в волненьи удивиться, Я тоже улыбаюсь и пою. По бронзовым и вдохновенным лицам, По песне, без конца готовой литься, Я земляков-шахтеров узнаю. Так вот в чем тайна строгого Дарсана! Ее не в зелени берег апрель: Он мне друзей на горную поляну Привел сюда, за тридевять земель. И песнею, как дружбою, согреты, Мы вниз идем в расплавленный закат. Воркует море. И ко мне с приветом Протянута знакомая рука. 1940

254. «В полночь холодно, в полдень жарко…»

В полночь холодно, в полдень жарко. Ветер хочет всю пыль смести. Остается рабочий Харьков Вехой, пройденной на пути. Войны слева и войны справа, В центре — смертная карусель. И задумчивая Полтава Перед нами лежит, как цель. Плач старухи и крик девчурки На развалинах изб стоит, Я завидую нынче Шурке, Что в Донбассе ведет бои. 28 августа 1943