Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Смоленский Борис Моисеевич

303. ПЕРЕД ПОХОДОМ

Мы вместе курили, дул ветер осенний, Уже холодела вода, И серые тучи над нами висели, И плыли над морем года. Трещал пулемет над пустынным заливом, Кричали в выси журавли. Они улетали на юг торопливо От грозной балтийской земли. Хотелось раскрыть исполинские крылья И ринуться в дальний простор, Лететь, осыпаемым солнечной пылью, Над синими гребнями гор. Лететь, разрывая завесы тумана, Ломать горизонта кольцо, Чтоб пламенный ветер широт океана С размаху ударил в лицо. Окончена трубка и высыпан пепел, Команда по вахтам идет. И

грохот по клюзу стремящейся цепи Уже предвещает поход. Сигналы трепещут на мачтах треногих, Горит боевая заря. Пред нами ведущие к славе дороги, Союза большие моря. 1940

304. «Метет поземка, расстилаясь низко…»

Метет поземка, расстилаясь низко, Снег лижет камни тонким языком, Но красная звезда над обелиском Не тронута ни инеем, ни льдом. И бронза, отчеканенная ясно, Тяжелый щит, опертый на гранит, О павших здесь, о мужестве прекрасном Торжественно и кратко говорит. 1941

305. СОНЕТ («Когда владеет морем мертвый штиль…»)

Когда владеет морем мертвый штиль, Мы видим часто бухты и маяки,— То лжет мираж, приподнимая знаки, А берег наш за сорок с лишком миль. Но видно всё: седеющий ковыль, Кроваво пламенеющие маки, Прибрежной пены охряную накипь И бота перевернутого киль. Мечты мои, неуловимой тенью Возникшие на грани сновиденья, Коротким блеском прорезают тьму. И в этот миг глазам открыты снова Пути в морях тревожных и суровых. Но берег есть. И я пробьюсь к нему! 1941

306. ТЕБЕ

Мы попрощаемся в Кронштадте У зыбких сходен, а потом Рванется к рейду серый катер, Раскалывая рябь винтом. Под облаков косою тенью Луна подернулась слегка, И затерялась в отдаленье Твоя простертая рука. Опять шуметь над морем флагу, И снова, и суров и скуп, Балтийский ветер сушит влагу Твоих похолодевших губ. …И если пенные объятья Назад не пустят ни на час И ты в конверте за печатью Получишь весточку о нас — Не плачь, мы жили жизнью смелой, Умели храбро умирать, — Ты на штабной бумаге белой Об этом можешь прочитать. Переживи внезапный холод, Полгода замуж не спеши, А я останусь вечно молод Там, в тайниках твоей души. А если сын родится вскоре, Ему одна стезя и цель, Ему одна дорога — море, Моя могила и купель. Август 1941

307. ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ПОХОДА

Когда мы подвели итог тоннажу Потопленных за месяц кораблей, Когда, пройдя три линии барражей, Гектары минно-боновых полей, Мы всплыли вверх, — нам показалось странно Так близко снова видеть светлый мир, Костер зари над берегом туманным, Идущий в гавань портовый буксир. Небритые, пропахшие соляром, В тельняшках, что зараз не отстирать, Мы твердо знали, что врагам задаром Не удалось у нас в морях гулять. А лодка шла, последний створ минуя, Поход окончен, и фарватер чист. И в этот миг гармонику губную Поднес к сухим губам своим радист. И пели звонко голоса металла О том, чем каждый счастлив был и горд: Мелодию «Интернационала» Играл радист. Так мы входили в порт. 1941

308. НА ДНЕ

Лежит матрос на дне песчаном, Во тьме зелено-голубой. Над разъяренным океаном Отгромыхал короткий бой, А здесь ни грома и ни гула… Скользнув над илистым песком, Коснулась сытая акула Щеки матросской

плавником… Осколком легкие пробиты, Но в синем мраке глубины Глаза матросские открыты И прямо вверх устремлены. Как будто в мертвенном покое, Тоской суровою томим, Он помнит о коротком бое, Жалея, что расстался с ним. 1941

ВСЕВОЛОД ЛОБОДА

Всеволод Николаевич Лобода родился в 1915 году в Киеве. Его отец — преподаватель русского языка и литературы, мать кончила консерваторию и была оперной певицей.

Любовь к литературе проявилась у Всеволода еще в детстве. Десяти лет он писал стихи, сочинял рассказы. В 1930 году Лобода закончил среднюю школу, переехал в Москву и вскоре поступил учиться в ФЗУ Щелковского учебно-химического комбината. В это же время Лобода начал печататься.

В 1932–1934 годах В. Лобода на Мытищинском вагоностроительном заводе редактировал газету-многотиражку «Кузница». С сентября 1934 года работал в журнале «Высшая техническая школа».

В 1935 году Лобода поступил в Литературный институт им. Горького. В последующие годы сотрудничал в журналах «Литературная учеба» и «Костер», выступал со статьями, писал стихи.

В первые месяцы войны В. Лобода работал на радио, а потом ушел на фронт. Был пулеметчиком, артиллеристом, воевал под Ленинградом и Старой Руссой, под Великими Луками и в Прибалтике. Одно время работал в дивизионной газете. В годы войны не переставал писать стихи, которые печатались в дивизионной многотиражке или хранились в записных книжках друзей.

Всеволод Лобода погиб 18 октября 1944 года в Латвии, неподалеку от города Добеле.

309. ИЗ ЦИКЛА «ВОЙНА»

Вступление

Ночной зефир Струит эфир. Шумит, Бежит Гвадалквивир. А. С. Пушкин

На берегах Гвадалквивира, Купаясь в травах, загорать. Окончив день труда и мира, В кругу товарищей дышать Весельем солнечного пира. И тронуть нежной песни лад, Когда расцветится закат На тишине Гвадалквивира. В ночной глуши двоим добро. Всплесни веслом. Нам серебро Чеканит гладь Гвадалквивира, Нам нержавеющая лира Поет бессмертие реки. Взорвали сон Гвадалквивира В крови погрязшая мортира, От крови черные полки. 1937–1938?

310. ДОЛГ

Невесел в дыме канонады сугубо штатский человек. Дрожи. Повелевает век запомнить — как звенят снаряды, как завывает самолет, огнем одаривая землю, как пьют удушливое зелье, как рвутся в панике вперед. Век не под стать страстям квартирным и пенью птичьему. А ты писал стихи, вдыхал цветы под небом розовым и мирным. Теперь положено черстветь рукам, сжимающим винтовку, и смерть берет на изготовку, хотя ты прожил только треть. Ну что ж, погодки молодые, посуровеем — и не жаль: ведь нам видения седые, как полю град на урожай. Заголосят витые трубы, и ты — во мраке и в крови — забыв о нервах, стиснув зубы, как ветер, тучу изорви. Не под луной прогулка — встретить на расстояньи локтя бой. Еще не мы, но наши дети задышат радостью одной. Чтоб им легко в беседы птичьи вникалось, ты имей в виду гадюку, жившую в саду, змеиной жизни двуязычье, под зданье дней твоих подкоп, любовь, несущую проказу. Пристрастным пришлых меряй глазом на стыках дел, ночей и троп. Коль не зияют сзади бреши, растает скоро бранный дым. Умрешь иль выйдешь постаревшим, но сильным, светлым и большим. Умрешь иль нет — тебе по праву поэта первая строка, непререкаемая слава, сплошное солнце на века. Конец 30-х годов