Современная болгарская повесть
Шрифт:
— Здравствуй… — просто сказал он.
Андрей молча снял пальто и швырнул его на ближайший стул.
— Это ты так трезвонил, что с ума можно было сойти?
— Не беспокойся… я проходил мимо и зашел, уверенный, что ты дома. Кофе не хочу, — нервно продолжал Андрей, — тем более что хорошо ты его готовить не умеешь.
— Ты получил назначение в Софию?
— Оставь эту тему, — ехидно, в моем стиле, произнес он. — Я пришел сюда не ради того, чтобы плакаться…
— Не говори глупостей, мы не со вчерашнего дня знаем друг друга. Ты всегда был безумно честолюбив.
Я почувствовала, как мое волнение постепенно перерастает в раздражение, и закурила сигарету. Теперь я могла
Андрей засуетился, не менее трех раз обошел вокруг письменного стола, на котором стоял подаренный им подсвечник. Моя комната выглядит неприхотливо, как-то странно и не ново, и в ней есть что-то общее с ситцевой блузкой, которую носят больше одного сезона. На ковре узоры с кругами, где две райские птицы касаются друг друга клювами, нелепо оранжевыми клювами. Неубранная постель, и на одеяле светлая ночная рубашка в синих цветочках — точно сад. В присутствии Андрея комната менялась, молодела на десять лет и становилась похожей на пожилую женщину, только что вышедшую из парикмахерской. Наконец Андрей сел на неубранный диван и поманил меня пальцем. Мне показалось, что он улыбается ужасно подло и лукаво.
— Иди сюда, — похлопал он по дивану рядом с собой. Он удобно расположился и внимательно наблюдал за мной.
— Что случилось? — любезно спросила я.
— Иди же сюда… — Это неопределенное похлопывание, по-видимому, доставляло ему удовольствие.
Когда я села рядом, он будто вспомнил, что надо делать, будто заранее обдумал каждое свое движение. Он схватил мою правую руку с зажатой в ней зубной щеткой и стал медленно заводить ее мне за спину, потом — левую, и я видела, как его лицо, измученное бессонницей, побледнело. Не покидавшее меня все это время ощущение, что я тут одна, начало оставлять меня. Моя голова опустилась на диван, и волосы рассыпались по простыне. Все вокруг словно замерло.
— Ну-ну, не забывайся, — спокойно сказала я, — слышишь?
Стремительное движение, и он не сумел поцеловать меня в шею.
— Не забывайся, не то я позову отца, и он выгонит тебя отсюда.
Я рванулась, и мои руки, словно перебитые, повисли в воздухе. Тяжело поднявшись, я перед зеркалом поправила волосы. Мне казалось, когда-то я уже пережила такую минуту. Немая бессмысленность ситуации раздражала меня. Так бессмысленная красота причиняет боль, связывает, унижает. Меня поражало отсутствие какого бы то ни было развития в нас обоих. С тех пор как я знаю Андрея, мы оставались все теми же, неспособными стать другими. Для Андрея были важны цели, для меня — средства, а ведь мы знали, что любим друг друга. Андрей улыбался, я плакала. Беспомощно. Я видела глаза Андрея, бороздившие поверхность зеркала: совсем как крупные дождинки, стекающие с освещенной витрины какого-нибудь кафе. Было слышно, как на верхнем этаже моют посуду и время от времени пискливо шумит кран. Андрей походил на больного. Но он оставался все тем же…
— Я получил направление в провинцию. Провинция, понимаешь, провинция.
— У меня есть парень, — спокойно солгала я, — один мой сокурсник… Он не похож на тебя. У тебя ноги длинные, как у персидского принца.
— Он наверняка умирает по поэзии, музыке и изобразительному искусству.
— Я люблю его, но не в этом дело…
— И кроме того, дорогая Юлия, у персидских принцев ноги вовсе не длинные, они прославились на весь мир своими короткими ногами и исключительной любовью к синему цвету…
— Все кончено, и ты это знаешь.
Я хотела и не могла ему помочь, у него был жалкий вид. Я не видела возможности объясниться с ним не потому, что не хотела этого, а потому, что была уверенна: он не поймет меня. Я вышла на балкон, и он последовал за мной, ступая
— Все кончено…
— Почему?
— Мне не нравится твоя улыбка, Андрей…
Андрей… который был рядом со мной на этом балконе, в этой комнате в тот холодный зимний вечер…
17
У Андрея шумело в ушах, но он сделал над собой усилие и сосредоточился.
Присутствующие в зале поднялись со своих мест, и ему показалось, что люди сейчас запоют…
18
Он видел, как прокурор раздраженно щелкает своей шариковой ручкой, а судья читает, слегка наклонившись к тексту, будто у него плохое зрение. Судебные заседатели были похожи на солдат, стоящих по стойке «смирно».
Сийка Христофорова Бонева приговаривалась к двум годам лишения свободы условно и выплате гражданского иска в размере двух тысяч левов, включая стоимость похорон ребенка… Приговор условный, срок действия — до трех лет. Дело может быть обжаловано в Верховном суде.
Затем на мгновение воцарилась полная тишина. Андрей почувствовал, что покрывается потом…
Даже по сравнению с его ожиданиями приговор был слишком мягким. Андрей выиграл…
Пока он приводил в порядок папку с документами и пытался втиснуть ее в переполненный портфель, за его спиной вереницей проходили люди. Кто-то громко и грубо выругался. Андрей с вежливым достоинством приветствовал родителей ребенка и доктора Цочева, но почувствовал, что его мутит. Он ощущал необходимость побыть наедине с сестрой Боневой, поговорить с ней, сказать, что в подобном случае две тысячи левов — до смешного маленькая сумма.
В дверях он почти столкнулся с ее мужем, который сиял и подергивал узелок своего нелепого галстука. Оба мучительно долго жали друг другу руки и, вероятно, выглядели со стороны смешными.
— Приходите, к нам почаще… — заплетающимся языком говорил он и облизывал пересохшую нижнюю губу. — Будем чаще видеться, сейчас вино, сами знаете… Очень рад…
— Конечно, вы будете заходить к нам. — Андрей увидел сестру Боневу, стоявшую слева от мужа. Она кокетливо улыбалась, и Андрею даже показалось, что она подмигнула. К ней вернулись строгость и самообладание, и лишь в ее взгляде он улавливал навязчивый диалог, который она вела с ним. Она была стройна и красива, и Андрей чувствовал, что завтра же она готова быть с ним вместе где угодно, возможно на новой квартире Андрея. Это так естественно, в подробностях представилось ему, что он прикрыл глаза. После оглашения приговора его нервное напряжение усилилось, а Андрей нуждался в том чувстве облегчения, которое испытывает всякий нормальный человек, встречаясь со счастьем. Его смущало нечто непривычное, и в конце концов он определил, что это… Юлии нигде не было видно.
Сестра Бонева в новом костюмчике «миди» являлась олицетворением только своей собственной сущности, и Андрей, понял, что она самая заурядная женщина, его любовница. «Такую на каждом углу встретишь…», — глупо рассуждал он. Затем пришлось прибегнуть к улыбке, которая и не замедлила выползти на его губы.
— Конечно, мы будем видеться…
Андрей повернулся и пошел следом за своими коллегами, которые уже спускались по лестнице. Оба оживленно беседовали с таким видом, словно уже позабыли о деле. Они торопливо сбежали вниз и купили сигареты в киоске возле судебной палаты.