Современная болгарская повесть
Шрифт:
— А почему вы настаиваете, чтобы я передал дело вам? — серьезно спросил Андрей и загасил сигарету.
— Ты недавно в этом городе… Как бы это сказать?.. Говорят, сестра Бонева — твоя любовница. Кто-то видел, как поздно вечером ты выходил из ее дома.
Его слова прозвучали весомо, и Андрей прямо перед собой увидел маленькие серые глазки, остановившиеся, неподвижные, словно стена. Ему казалось, что он ждал подобного вопроса, и тем не менее он вздрогнул.
— Это правда, — спокойно признал он.
Андрей был убежден, что ответ его прозвучит серьезно, ибо мужчина с таким теменем,
Они холодно раскланялись, и Андрей вышел. Его мысли были нечеткие и путаные. Он испытывал единственное желание — ходить. Современные постройки, обрамлявшие Главную улицу, были сбрызнуты осенним солнцем цвета вызревшего винограда. Пахло влажной землей. Андрей задержался возле киоска, купил сигареты, потом облокотился о прилавок и принялся рассматривать прохожих. Когда он произнес «Это правда», он был убежден, что открыл истину, которая еще не устоялась в его сознании. На секунду память вернула его взгляду улыбку сестры Боневой, ее белые, словно изваянные, колени. И в то же время она — Процесс. Она — жизнь и потому ближе ему, чем Юлия. Он будто увидел Юлию такой, какой она должна быть.
Андрей пересек улицу и вошел в контору. Написал записку, одну фразу, которая неожиданно оформилась в его сознании:
«В восемь часов вечера жду Вас возле речного вокзала.
Андрей Сивриев».
Он отлично понимал, что назначил любовное свидание, — иначе воспринять это невозможно. Когда он заклеил конверт и опустил его в почтовый ящик, совесть перестала бунтовать в нем. Осталось только ждать, и Андрей отправился в кафе «Весна» пить кофе.
12
Андрей любил вечера в городе, когда витрины на Главной улице наполнялись живым отражением прохожих. Дунай постепенно угасал, в то время как день еще жил на горизонте. Ночи были исполнены значения и предчувствий, тогда как дни олицетворяли абсолютную реальность…
Ровно в восемь он стоял у речного вокзала — одного из современнейших зданий города. На втором этаже находился маленький ресторан; казалось, река пробегает прямо под ним.
Андрей выбрал для встречи самое неподходящее место, в этой нелогичности крылось много силы, и он чувствовал это.
За пятнадцать минут он выкурил две сигареты в полном убеждении, что выглядит смешным. Ему казалось, люди поглядывают на него. Слева, в парке, было совсем уже темно; но возле речного вокзала движение не прекращалось. Он испытывал какой-то стыд, будто совершал нечто, что было ниже его достоинства. Вместо кофе следовало бы выпить большую порцию коньяка, чтобы притупить это чувство.
Увидев стройную фигуру сестры Боневой, которая переходила улицу, он удивился — был уверен, что она придет, и все-таки удивился…
Они смущенно вошли в парк. Вокруг было полно школьников, они курили, сидя на скамейках. Пары целовались. От реки веяло холодом, и виднелись движущиеся огоньки баржи. Обстановка подействовала на Андрея неожиданно — на душе стало тяжело и одиноко.
— В парке не… — Он хотел спросить «не опасно?», но сестра Бонева опередила его и, словно бы задыхаясь, остановила:
— Это не имеет значения…
Парк
— Сегодня я ходил к родителям мальчугана, — торопливо заговорил он, — необходимо было пойти к ним, понимаете?
Напряжение исчезло, и Андрей почувствовал, что он и сестра Бонева разом успокоились. Ночь снова обозначала лишь то, что являла собой, — белеющие во мраке скалы, однообразный шум воды и грубую песню, которая доносилась из парка. Мальчишки пели хрипло, стараясь, чтобы в их голосах звучала мужественность.
Андрей говорил спокойно и как бы между прочим взял руку сестры Боневой, Возможно, она и не заметила этого. Она смотрела на реку, сжавшись под его пиджаком, но у Андрея было такое чувство, будто она натянута, как струна, и напряженно всматривается вдаль. Она вежливо слушала его, всецело занятая собственными мыслями.
Утром Андрей решил пойти к ним. Адрес он нашел в следственных материалах, подшитых к делу, и около десяти уже входил в один из городских двориков, которые так походят друг на друга.
Старая женщина, еще более крупная, чем тетушка Минка, прибивала к табуретке ножку. Возле ее юбки вертелся огромный черный кот. Андрей представился и вскоре установил, что старушка любит поговорить. Почти сразу же он узнал, что ее муж был убит во время второй мировой воины, что ее дочь и зять сейчас в отпуске и вскоре должны вернуться из булочной.
Он мастерски починил табуретку, похвалил виноград, увивающий навес, и завоевал доверие старушки. Она угостила его виноградом и принесла коробок спичек, так как свои он забыл дома.
Несколько коротких горестных вздохов — и он узнал, что Первого мая мальчуган гонял на своем велосипеде. Но вдруг у него разболелся живот и он даже упал с велосипеда.
В больнице ей сказали, что его нужно оперировать. Всю ночь она просидела на скамье перед операционной, а часам к двум врачи вдруг «забегали». Подходили все новые и новые доктора, потом пожаловал специалист из Софии, и все твердили, что операция прошла благополучно.
— Утром его вынесли всего посиневшего, а он у нас был единственным…
Она стащила с головы черный платок и вытерла слезы. Сейчас она напоминала ему одежды, висящие в шкафу.
Вернулись ее дочь и зять, и все прошли в летнюю кухню. Первое, что поразило Андрея, было радио, гремевшее так, что, разговаривая, приходилось перекрикивать друг друга. Ему было неудобно привернуть регулятор громкости, а никто из них не догадывался сделать это. Передавали народную музыку…
Мать ребенка, непомерно располневшая женщина с острым носом и добродушным округлым лицом, была одета во все черное. Андрей давно заметил, что полные люди, как правило, добры, и это немного успокоило его. Отец мальчика оказался высоким хилым мужчиной с тонкими светлыми усиками и огромными синими глазами. Они глядели с таким невероятным напряжением, что, казалось, вот-вот лопнут, вытекут.