Современная индийская новелла
Шрифт:
— Могу. Иди к дьяволу. Ты будешь в адском пекле сочинять стихи, раздавать деньги направо и налево и неделями сидеть полуголодным, превратишь свой дом в хлев и займешься сравнительным изучением языков. Если так будет продолжаться и дальше, надолго ли тебя хватит? Нужно подумать и о здоровье.
— Я никогда не болею, — сказал ты.
Я даже не сразу сообразил, что тебе ответить. Тогда ты, чтобы успокоить меня, пообещал:
— Я буду писать. Даю слово.
Потом ты достал из кармана листок бумаги и сунул мне в руки.
— Это маленький рассказ, сегодня
Я увидел, что твой рассказ краток, как японские стихотворения, похожие на крошечные ракушки. Рассказ назывался «Параллели». Повозка и возница. В упряжке два вола. Много ли у них сил? Возница погоняет их кнутом. Повозка медленно исчезает на горизонте среди рисовых полей. Позади остаются только две колеи. Они никогда не пересекутся.
Я вернулся в Калькутту.
Написал тебе письмо. Ответа не получил. Снова написал, и опять ты не ответил. Мне подумалось, что мы с тобой тоже словно две параллельные линии.
В конце концов я написал, что если не получу ответа, то сниму со стены твою иранскую чашу.
Тогда ты ответил:
«Вы хотите снять со стены „Чашу“? Ну что же! Но сможете ли Вы изгнать ее из своего сердца? Ведь память о чем-то дорогом нет-нет да оживает в душе человека. Свое обещание стараюсь выполнить, но времени почти не остается. Условия тоже неподходящие. Скоро вышлю Вам то немногое, что мне удалось сделать».
В конце была приписка: «Вопрос с женитьбой еще не решен. Но отчаиваться рано».
Пореш, ты получил ответ без промедления. Но сам написал мне через несколько месяцев:
«Я не ответил на два Ваших письма. Надеюсь, Вы не очень рассердились и простите меня.
В последнее время у меня было много всяких дел. Нельзя сказать, что дела эти большие, но ведь и их надо делать. Мне приходилось решать разные проблемы быта, принимать участие в разрешении конфликтов, возникающих между рабочими и администрацией. Например, рабочим не увеличивают жалованья, не заботятся о жилье и не делают даже того, что без труда можно было бы сделать. Единственное, что рабочие легко получают, это замечания за малейшую провинность! И мне приходится хлопотать за них.
Отпуск — тоже проблема. Его дают с неохотой. Почти каждый день ко мне кто-нибудь обращается с просьбой написать заявление об отпуске. Когда рабочие просят отпуск, они, как правило, ссылаются на нездоровье родителей. Расскажу одну забавную историю. Один рабочий взял отпуск по случаю смерти матери. В следующий раз он указал ту же причину.
— Но ведь ты уже хоронил свою мать, — возразил чиновник.
Рабочий сердито ответил:
— Вы лучше спросите у моего отца, зачем он взял себе трех жен?!
Если раньше мой дом был караван-сараем, то теперь он превратился в приют для сирот. Но я ведь не Иисус Христос, который мог накормить одним караваем тысячу человек. Был бы я Кришной, горшок Драупади не пустовал бы. Но я простой смертный, и терпение мое небеспредельно.
Гляжу я на свои заплатанные ботинки, штопаные штаны и чиненую-перечиненую рубашку и думаю — моя прежняя жизнь была куда лучше. Иногда мне хочется бросить все и уйти, стать,
Богатство наживешь, все равно рано или поздно ухватят за бороду. Люди скажут: „Разбогател, спекулирует на черном рынке, позор ему, позор!“ А сделаешь карьеру, начнут говорить: „Взяточник, бей негодяя!“ А если и не зайдут так далеко, то уж обязательно посмотрят на тебя с презрением, как на клопа, и скажут: „Кровосос!“
А теперь на меня свалилось еще одно несчастье. Я стал профсоюзным лидером. На этом поприще можно продвинуться далеко, если обманывать людей. Почет и уважение обеспечены. Однако этот путь не для меня. Очень уж он скользкий. На каждом шагу торчат шипы и колючки, острые, как тигриные когти. Но если делать дело с умом, можно регулярно класть денежки в банк, и пусть себе потихоньку растут проценты. А умрешь, общество объявит тебя святым и воздвигнет памятник. В день твоего рождения его украсят венками. Почитатели будут произносить хвалебные речи. Совсем как лотошники на вокзале — столько шума из-за каких-то двух грошей.
Но я не хочу быть лидером. Я хочу читать, писать, рисовать, вырезать из бумаги. Хочу думать о своем. Хочу покоя…
Я продолжаю писать, как и обещал Вам. Дело движется, хотя и ужасно медленно. Я не сказал Вам еще об одном: мне пришлось около месяца провести в больнице. Раскаленный кусочек металла попал мне в глаз. Правда, сейчас уже дело пошло на поправку. Но врачи запрещают мне читать. После лечения придется носить очки.
Надеюсь, Вы здоровы. Прошу Вас ответить мне без промедления. Это просьба любящего вас младшего брата».
Пореш, это было твое последнее письмо. Я тут же ответил. Потом еще не раз писал тебе — и целый год не получал ответа.
Дорогой брат, не молчи, откликнись, где бы ты ни был, что бы с тобой ни случилось.
Пореш, живи, будь счастлив, даже если «бутон души» опалит пламя. Я знаю, наше общество — могила многих талантов. Но все-таки надеюсь, что ты преодолеешь все препятствия на своем пути.
Перевод С. Цырина
ПЕНДЖАБСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Аджит Каур
«Продано»*
Она не пришла на выставку картин Ашима в день открытия — не любила толпы. Она пришла на следующий день…
Сколько времени проводила она перед каждой картиной! Краски и линии сливались в могучий поток, который обрушивался на нее и уносил вместе с собой. А потом?.. Что было потом? Ее душа никак не могла насытиться, а картины все рассказывали и рассказывали… Чувство необычайной легкости охватывало ее. Казалось, всем своим существом погружалась она в это царство цвета и растворялась в нем.