Современная индийская новелла
Шрифт:
Ашим тоже обратил на нее внимание. Полуоткрытый рот… Глаза, полные безмолвного восхищения… В них птицами проносятся какие-то неуловимые мечты…
«Может ли быть столько волшебства в том, к чему прикоснулась рука человека? Столько магической силы?» — думала она.
В произведении художника словно слились воедино его душа, время и бесконечность. От прикосновения его кисти заговорили краски света и тени — тихие ночи, молчаливая красота песков и скал, весна и осень, величие человека, его искания, радости и печали.
Назавтра девушка пришла опять. Потом она стала ходить каждый день.
Она осторожно бродила по залу, словно ступала по
Особенно нравилась ей одна картина. Если бы только можно было ее приобрести… Но как обратиться к художнику? Что ему сказать? Предложить, чтобы он продал ее? Спросить, сколько она стоит?
Нет, это невозможно. Картина — и деньги!
Нет, ни за что! К тому же, где она возьмет деньги? Скромная должность, которую она занимала, давала ей возможность еле-еле зарабатывать на пропитание, на скудный гардероб и комнату в общежитии. Правда, у нее есть еще кольцо, с которым связаны кое-какие воспоминания. Но разве воспоминания не могут существовать сами по себе?
Она зашла в лавку, продала кольцо, а вырученные деньги положила в конверт.
Она подойдет, молча положит конверт перед ним и скажет: «Умоляю вас, подарите мне ваше сокровище. Я буду свято хранить его».
Наступил вечер. Она пришла, крепко сжимая в кармане пальто конверт с деньгами, но так и не смогла отдать их Ашиму. Она не знала, как заговорить с ним: ведь искусство и деньги — вещи несовместимые! Что делать? Она так ничего и не смогла придумать.
А тем временем Ашим, почтительно сложив руки, встречал в дверях какого-то важного господина с женой. Они радостно приветствовали друг друга, так как были старыми знакомыми. В свое время этот господин жил в том же квартале, что и Ашим. Потом сетх[39] Пратап Рай построил себе новый дом и переехал.
Ашим приглашал их на открытие выставки. Но тогда они были заняты и прийти не смогли. Сетх Пратап был очень высокого мнения о художественном вкусе своей жены. Он не мог сдержать восторга, когда она надевала кофточку под цвет сари, а босоножки — под цвет каймы этого сари.
Минут за пять они осмотрели все двадцать картин. Потом обменялись мнениями.
На следующей неделе они устраивали у себя званый обед и пригласили много гостей. На некоторых из них может произвести впечатление, что хозяева — ценители современного искусства. Да и тема для разговора найдется. К тому же совсем неплохо, если в столовой появится новая вещь.
— Дорогая, что ты предлагаешь купить? — спросил у жены господин сетх.
— Видишь ли, шторы в нашей гостиной синие, а стены — голубые. Поэтому надо купить такую картину, которая по цвету подходила бы и к шторам, и к стенам, — сказала жена сетха, кокетливо поджав ярко накрашенные губы.
Сетх просиял. В подобных делах он считал себя некомпетентным и был уверен, что никто другой так не разбирается в цветовой гамме и прочих тонкостях, как его супруга.
Сетх Пратап Рай подозвал к себе Ашима. Сделка состоялась. Господин сетх вынул из кармана чековую книжку. Ашим, улыбаясь, приколол к низу картины табличку с надписью «продано».
Боль и страдание пронзили сердце девушки. Казалось, картина истекает кровью.
Ей хотелось схватить Ашима за руку и сказать: «Твоя картина перешла к ним только потому, что по цвету подходит к шторам и стенам их гостиной. Но ведь в этой картине ты рассказал о своей мечте. Береги ее, не отдавай на поругание. Ведь она
Все это она хотела сказать, но не смогла вымолвить ни единого слова.
Прикрепив табличку с надписью «Продано», Ашим с поклоном принял чек. Он улыбался. Улыбался и господин сетх, улыбалась и его жена — тонкая художественная натура.
Девушка бросилась вон из зала.
Перевод Л. Блаженковой
Махиндар Сингх Сарна
Согласно номеру*
Когда Харбел Сингх вернулся домой с похорон отставного инженера Рам Ракха Мала, его нельзя было узнать: глаза ввалились, лицо почернело и осунулось. Казалось, его крепкое, здоровое тело сразу как-то обмякло. Придя, он тут же лег в постель, перепугав тем самым все свое семейство.
В доме никто не мог даже предположить, что смерть Рам Ракха Мала будет для него таким тяжелым ударом. Говорят, что юношеская дружба крепче всякой иной, но дружба между Рам Ракха Малом и Харбелом Сингхом кончилась давным-давно. Однажды они поссорились и так обиделись друг на друга, что не разговаривали несколько лет. Теперь же, чтобы избежать лишних разговоров, а может быть, просто вспомнив старую дружбу, Харбел Сингх решил проводить Рам Ракха Мала в последний путь.
До сих пор Харбел Сингх никогда в жизни не терял присутствия духа. Несмотря на многочисленные испытания, уготованные ему судьбой с детских лет, он всегда чувствовал себя бодрым и молодым. Во время страшной эпидемии чумы он потерял мать, отца и других родственников. Не осталось никого, кто мог бы позаботиться о ребенке. Даже когда во время землетрясения погиб его взрослый сын и когда он потерял все свое имущество при разделе страны, Харбел Сингх не пал духом, не погас огонь жажды жизни, всегда горевший в его сердце. Отчего же сегодня смерть давным-давно забытого приятеля так подкосила его?
— Я очень болен, — простонал он. — Врача, скорее врача!
Боже, какие слова! От страха у домочадцев Харбела Сингха похолодело сердце. Не зная, что сказать, они лишь испуганно переглядывались. Жене Харбела Сингха показалось, что земля дрогнула у нее под ногами и что вот-вот вновь начнется землетрясение. Ее лицо мгновенно осунулось.
— Не волнуйся! Все будет хорошо. Бог милостив, он не оставит тебя в беде, — попыталась она успокоить мужа.
Но по лицу Харбела Сингха было видно, что он не верит ни в какое милосердие. Он поднял руки вверх, но тотчас же опустил их.
— Мне очень плохо. Делайте же что-нибудь, если хотите мне помочь, а то будет поздно, — с трудом проговорил он.
После этих слов все оцепенели — словно острые шипы вонзились в сердце каждого из них. Харбел Сингх никогда ничем не болел, никогда не жаловался ни на головную боль, ни на простуду. Он считал болезнь неисправимой ошибкой, ужасным проступком, тяжким грехом и потому всегда ставил больных в один ряд с преступниками. Понятие «больной» не было приложимо к Харбелу Сингху — человеку поистине железного здоровья. Вот почему, когда его домашние осознали наконец, что Харбел Сингх на самом деле болен, и болен тяжело, им показалось, что все вокруг пошатнулось: и эта комната, и мебель, и эта старая сосна у ворот.