Современная новелла Китая
Шрифт:
Нау рассыпался в благодарностях и, поминутно кланяясь, уже хотел выскользнуть из комнаты. Однако У Верный его задержал:
— Погоди-ка. Раз пришел, погляди на наше мастерство. Увы, искусство борьбы приходит в упадок, в этом сказывается общий развал и застой в стране. Хорошо еще, остались продолжатели традиций разных школ. Надо их поддержать, написал бы о них статейку. Сейчас покажем тебе кое-какие штуки. Эй, Лао Сань!
— Я здесь! — рявкнул кто-то из-за перегородки.
— Неси лампы!
У Верный поднялся и потуже затянул жесткий ремень. Двое дюжих парней внесли в комнату стул, служанка принесла три лампы. Увидя Нау, парни стали ухмыляться и подмигивать друг другу. Нау помертвел от страха.
— Не бойся, — успокоил его У Верный, — это мои ученики, они собирались поколотить тебя, но дело улажено. Теперь мы друзья!
Подошло еще несколько человек, в комнате стало тесно. На столе поставили в ряд три лампы. Это были лампы Священного зерна, привезенные из провинции Шаньси. На бронзовой подставке плафон из тонкого стекла, напоминающий круглую булочку со срезанным верхом. Чтобы погасить лампу, надо дунуть в отверстие сверху.
У Верный отошел от стола шагов на пять и принял позу наездника — широко расставив ноги и слегка согнув колени. Затем он сделал глубокий вдох, так, чтобы под широким ремнем выпятился живот, и, качнув плечами, резко выдохнул. Язычки пламени заколебались и стали гаснуть один за другим.
«Браво!» — закричали все в один голос.
У Верный поклонился, сложив руки.
— Прошу прощения, я в последнее время совсем сдал, силы уже не те.
Нау, обливаясь холодным потом, на подгибающихся ногах выбрался наконец на улицу. Вернувшись в редакцию, он рассказал, что был на волосок от смерти. Ma Сэнь и Тао Чжи, довольные тем, что все обошлось, повели его в ресторан «Озеро Изобилия». За чаркой вина Ma Сэнь уверил еще не совсем пришедшего в себя Нау, что такой знаменитости, как он, не пристало работать в «Левкоях» — феникс не садится на низкое дерево! Ma Сэнь забрал у него эмалевый значок корреспондента и вернул «Башню Ветра».
Работая корреспондентом, Нау снимал в западной части города квартирку, о существовании Цзы Юнь он просто забыл. Теперь, когда за квартиру платить стало нечем, он вспомнил о ней. Купив коробку сластей, решил порадовать госпожу и отправился к ней. Оказалось, за это время произошли печальные события. Умер старый доктор, в доме повеяло пустотой и одиночеством. Цзы Юнь пришлось подрабатывать стиркой, за этим занятием Нау ее и застал — она стояла, склонившись над тазом с мыльной водой. Увидев Нау, Цзы Юнь заплакала:
— Почему ты ушел? Я, видно, не угодила тебе, плохо ухаживала, не кормила досыта, — всхлипывая, говорила она. — Как это жестоко, уйти и не показываться так долго! Ведь у меня один ты, никого больше нет! Из семьи Нау остались только мы двое. Это прежде, до того, как мы обеднели, к воротам без конца прибывали коляски и паланкины. А теперь мы никому не нужны!
Нау стоял сконфуженный.
— Простите меня, госпожа.
Цзы Юнь зарыдала еще громче:
— О, не надрывай мне сердце! Не уходи! Мне так тяжело и одиноко одной. Я буду стирать и шить, как-нибудь прокормлю тебя. Придет время — женишься, и я буду нянчить твоих детей. Только не презирай меня, не бросай. Ради тебя я все вынесу, все стерплю!
Нау согласился остаться, и Цзы Юнь возблагодарила Будду.
— Ты живи, как хочешь, отдыхай, читай книги, развлекайся. Только не уходи, одной мне тоскливо. Подожди, пойду приберу для тебя комнату.
Цзы Юнь убрала комнату, где прежде жил доктор. Спросила, нравится ли ему. В комнате было чисто, мебели мало; кровать, стол, стул и две книжные полки. Он просмотрел корешки: разные медицинские справочники, томик «Танской поэзии», «Четверокнижие с комментариями» и еще какие-то книги. Цзы Юнь вздохнула:
— Остальные я продала, не на что было хоронить доктора. Осталось вот две полки, его ученики просили не продавать без них, чтобы не продешевить. Я решила дождаться тебя; посмотри, которые понравятся, возьмешь. А что останется, думаю, надо подарить ученикам. Оки мне так помогли, не знаю, что я без них делала бы. Нужно их как-то отблагодарить, правда?
— Все отдай, — расщедрился Нау, — мне оставь только полки!
С этого дня Цзы Юнь повеселела, все время суетилась, занялась одеждой Нау — постирала, отутюжила, подшила воротнички, пришила пуговицы; в доме все как обычно сияло чистотой. Если удавалось сэкономить гривенник, она отдавала его Нау, чтобы он мог купить у лоточников что-нибудь почитать. Нау выбрал роман «Двенадцать золотых монет», читая, вдруг подумал о Спящем — совсем забыл о нем, надо навестить.
Нау попросил у Цзы Юнь денег на дорогу, сказав, что пойдет к другу. Она отдала ему два юаня, только что полученные за стирку.
— Конечно, прогуляйся, нечего дома киснуть. Только не связывайся со всякими бездельниками, помни, какую фамилию носишь!
Нау больше всего страдал от простой и грубой пищи, поэтому первым делом решил полакомиться чем-нибудь вкусным — сразу за углом купил порцию жареной печени, а у храма Богатства съел баранью требуху. Потом трамваем поехал на улицу Река Лотосов. Не успел он войти в комнату, как Спящий, торопливо надевая тапочки, бросился ему навстречу и схватил за руку.
— Давно не заглядывал, я искал тебя, но безуспешно. Ты, видно, здорово разбогател, переехал в новый дом?
— Разбогател? Как же! Большое спасибо! Из-за этого вашего «Меча в карпе» мне чуть не переломали все кости!
— Сам виноват. Кто же печатает купленную рукопись, не исправив ни одного иероглифа! Поменял бы названия враждующих школ, — к примеру, Дикий Гусь и Острый Меч — и дело с концом! Ну да ладно, не будем об этом, как говорится, кто старое помянет… А знаешь ли ты, что именно сейчас тебя ожидает сказочное богатство?
— Вы, как всегда, надо мной смеетесь!
— Хочешь — верь, хочешь — нет. Подожди меня, я отлучусь ненадолго.
Спящий усадил Нау, налил ему чая и ушел, было слышно, как он поднимался по лестнице. Через несколько минут он вернулся с каким-то мужчиной, говоря на ходу:
— Вы давно мечтаете повидаться с господином Нау, сейчас он как раз у меня, пользуясь случаем, я вас представлю. Нау, познакомься, это хозяин Цзя Фэнлоу.
Нау узнал мужчину, которого видел на лестнице, когда приходил сюда в первый раз. Торопливо приподнявшись, он кивнул: