Современный болгарский детектив. Выпуск 3
Шрифт:
— Вы кончали местную школу? — Она была искренне удивлена. — А я думала, вы из города.
— Я и сам не знаю точно, откуда я, но здесь я учился меньше месяца.
Женщина отошла к окну, слегка раздвинула занавески и задумчиво поглядела в темноту. Я снова стал вертеть телефонный диск. Снова те же мелодичные сигналы — и снова никакого ответа. Целых пять минут я держал трубку и слушал длинные гудки, пока наконец понял, что все это бессмысленно: Нади нет дома и я не услышу ее. Мир погружен в молчание.
Я с трудом поднялся, поблагодарил акушерку за кофе, и в тот момент, когда я направился к
— Началось!
Акушерка бросилась в другую комнату, где стояла белая кушетка — я рассмотрел на ней приготовленное пальто, шаль, большой докторский саквояж и кипы чего-то белого в полиэтилене. Женщина мгновенно натянула пальто, схватила все остальное в охапку и буквально вытолкнула меня в коридор. Я припустил бегом вниз по лестнице, она следом, я крикнул ей, что отвезу ее на джипе, он стоит с другой стороны у почты.
Я распахнул дверь, и какая-то огромная неуклюжая фигура чуть не сбила меня с ног.
— Эй, люди! Да поскорее же! — раздался низкий хриплый мужской голос. — Она уже там рожает! А вы тут возитесь!
Вдруг мужчина узнал меня и крепко схватил за плечо:
— А, это ты, Лесничий, а я думал, доктор прибыл…
Я отвел обоих к джипу, усадил, включил мотор. Мужчина сзади то и дело толкал меня в спину — по всему видно, волновался очень.
— Ну давай же, Лесничий, жми на педали! К верхней улице двигай, за церковью…
Я рванул с места, погнал что есть силы, на каком-то повороте мне показалось, что я сейчас врежусь в ограду, я резко нажал на тормоз, акушерка полетела вперед и уткнулась мне в спину — я снова ощутил карболковый запах больницы, — и мне вдруг стало весело. Мы мотались по заснеженным улицам, метель била в стекла, возле меня сидел муж — уже «под градусом», — и все это было прекрасно. Тоска растаяла и унеслась куда-то вслед за снежными вихрями.
— Мальчишка родится у тебя, это я тебе говорю! — прокричал я в ухо мужу. — Чтобы ты знал, в такие ночи только мальчишки родятся!
— Эх, услышал бы тебя Господь, Лесничий! Если все пройдет как надо, ох и наколем поросят, мать вашу! А будет ли мальчишка или девчонка — это уж Божье дело…
Останавливаемся наконец у какого-то дома с освещенными окнами, и, пока я выключаю мотор, муж и акушерка уже бегут через двор. Я закрываю джип и, помаявшись некоторое время, иду следом за ними.
Не успел я сделать и двух шагов, как с верхнего этажа дома раздался такой нечеловеческий, такой душераздирающий крик, что я чуть не сел в сугроб. Меня затрясло, в голову полезли нелепые мысли — вот, акушерка задержалась из-за меня, из-за чашки кофе и телефона, а теперь там умирает человек… Мне очень жаль акушерку, она была добра ко мне, а теперь что она будет делать?..
Кто-то схватил меня за руку и втащил в дом. Обе комнаты на первом этаже были полны людей — одни сидели на скамьях у стола и вдоль стен, другие стояли, прислонившись к бушующей огнем печке. Все молчали, прислушиваясь к тому, что происходит наверху. Многих из жителей Дубравца я знал, они кивнули, здороваясь, и расступились, подталкивая меня к столу. Было невыносимо жарко, я снял кожух и по привычке потянулся за сигаретами, но тут кто-то с другого конца комнаты крикнул мне:
— Не кури, Лесничий, а то мы тут задохнемся все!
Мне стало стыдно своей несообразительности. Я оглянулся вокруг. Собственно, зачем я здесь? Мне бы следовало уйти, но что-то удерживало меня, не давало уйти от этих людей. Что же? Любопытство? Сострадание? Сопричастие тревогам и нетерпению, с которыми все вокруг ждут рождения ребенка?.. Я встретился взглядом с мужем роженицы, постарался улыбнуться ободряюще, но он будто выдавил из себя гримасу ответной улыбки, закрыл глаза и снова прислонился к стене.
Сверху опять донесся страшный крик, старушка, сидевшая за столом напротив меня, вздрогнула и стала быстро-быстро креститься, что-то при этом нашептывая. Крик прекратился, чтобы через несколько секунд взорваться отчаянным, хриплым, нечеловеческим ревом. Боже мой… Я видел, как рождаются на свет детеныши у животных, у многих это происходит молча, так что неизвестно, страдают они при этом или нет. Кошки, например, испытывают ужасные боли при сношениях и блаженствуют, когда «мечут» котят. А у людей? Каждая женщина знает о тех муках, которые ее ожидают, и все-таки жаждет быть оплодотворенной. Что это — атавистический инстинкт продолжения рода? Или ожидание и надежда на то, что глубокая и неизбывная материнская любовь к новому человеку, которому она даст жизнь, стократно искупит ужас родовых мук?
Боже, Боже мой, прекратятся ли наконец эти страшные стоны? Мне уже кажется, что это меня какая-то сила раздирает на тысячу частей…
Нет, не могу больше!.. Встаю, прокладываю себе путь к двери, и в этот самый момент будто невидимая рука снимает с лиц напряжение и страх, все вскакивает на ноги, смотрят на потолок, счастливо улыбаются, наконец кто-то кричит:
— Родился!!!
Люди толкают друг друга, бьют по спине и плечам, громко хохочут как полоумные:
— Родился наконец, черт возьми!!!
Отца нельзя узнать — он смотрит вокруг с глупой от счастья улыбкой, его тащат в разные стороны, целуют, по-приятельски треплют по щекам, а кто-то уже сует ему в руки кувшин с вином. Просто сумасшедший дом! Да, а кто родился? Мальчик? Ох, мать честная!.. Все вываливаются во двор, женщины пищат и кричат на все село, поют неизвестно что, кто-то обнимает меня и опрокидывает в снег, падая с хохотом вместе со мной, и тут в толпе вспыхивает огонь и слышен выстрел, другой, и уже целый залп гремит над Дубравцем!.. Мне почему-то кажется, что выстрелы напугают мать и дитя и надо бы привести в чувство этих обалдевших людей, но кто-то подносит к моим губам кувшин с вином, и я пью лихорадочно и жадно.
Через полчаса среди бушующей радостью толпы во дворе появляется акушерка. На ее лице — ни волнения, ни радости, только темные тени под глазами. Ее просят рассказать, как шли роды, как чувствуют себя мать и ребенок, то и дело требуют, чтобы она выпила со всеми вина — за здоровье новорожденного. Она покорно подчиняется, потом незаметно кивает мне и пробирается поближе. Мы вместе прокладываем путь к джипу, к нам тянутся руки, нас обнимают, я чувствую, что винные пары и общая радость туманят мне голову. Акушерка обещает толпе вернуться через час, влезает в джип и хлопает дверцей.