Современный египетский рассказ
Шрифт:
Современный статист
Пер. В. Кирпиченко
Никому не известно, кто же в конце концов истинный хозяин этого дома. Исконный его владелец — шестидесятилетний (выглядит он, правда, гораздо моложе) торговец металлоломом, или, как значится на бланках счетов и на вывеске его конторы, помещающейся в нижнем этаже, «вторичным металлическим сырьем». Однако его молодая жена, с которой он разведен (и которую тем не менее часто с ним видят), утверждает, что дом записан на ее имя. Эта путаница происходит, говорят, из-за того, что торговец перевел дом на имя малолетнего сына от последней жены, а взрослые сыновья от первых жен судятся с ним. Время от времени жильцы получают от них официальные уведомления с требованием платить за квартиру через суд. Однако жильцы всю жизнь платили и продолжают
У жильцов и без того хватает забот. Все пороки, присущие обычно доходным домам, здесь предстают как бы в концентрированном виде. Воду то и дело отключают, так как мотор насоса без конца портится. Лифт работает лишь изредка (а в здании двенадцать этажей). На лестнице непролазная грязь и полное отсутствие электрического света и т. д. и т. п. Это приводит к чуть ли не ежедневным несчастным случаям: один поскользнулся на лестнице и сломал ногу, другой отправился на работу с недобритым подбородком и остатками мыла в щетине. Из-за того что лифт три месяца не работал, у молодого человека, что живет на одиннадцатом этаже, начались перебои в работе сердца.
Разумеется, было бы вполне естественно, если бы квартиросъемщики засыпали полицейский участок и другие компетентные органы жалобами. Но ничего подобного не происходит. Ибо, несмотря на все семейные распри, претенденты на владение домом выступают против жильцов единым фронтом во главе с исконным владельцем. У старика свои, весьма оригинальные способы улаживать конфликты. Встречает он, например, какого-нибудь жильца-смутьяна и говорит ему (как сказал мне) скороговоркой:
— Ты, конечно, прав. Без воды не жизнь. Как сказал всевышний: из воды сотворено все живое. Но послушай, что я тебе скажу. Моя вторая жена, да успокоит Аллах ее душу, страшно мучилась запорами. Мы уже все средства перепробовали, ко всем докторам обращались, все без толку. Однажды, клянусь, у нее десять дней не было стула. Ты уж прости меня, я человек необразованный, едва-едва грамоте выучился в сельской школе. Что на язык пришло, то и говорю. И знаешь, как господь ее вылечил? Ты не поверишь. Я в то время работал в депо трамвайной компании. И был у меня друг — кондуктор, хороший человек. Тогда еще трамваи ходили по улице Фуада. Ты-то, конечно, не помнишь. Ты ведь из молодых. У вас, счастливцев, и телевизоры, и микроавтобусы, и платья-декольте, прости вас господь. Так что же присоветовал этот кондуктор? Он сказал моей жене: «Пей два стакана воды натощак». Ей-богу, два стакана обыкновенной воды. И представь себе, помогло. Правда, вскоре она умерла. Аллах ее призвал. Не нам судить о его делах. Все мы смертны. Да, так о чем же я говорил? Все в мире суета. Какой прок ссориться друг с другом? Ни ты, ни я не знаем, что с нами будет завтра. Не только завтра, не знаем даже, что будет через час… Вот я… Диабет меня так замучил, что жизнь не мила, однако я не ропщу. А ведь было время, твой сосед-агроном даже не здоровался со мной при встрече. Почему, спрашивается? Что в мире дороже доброго слова? Потом, правда, мы с ним подружились. После того как я навестил его в больнице, когда бедняга ногу сломал. У каждого своя беда. Это понимать надо. Тогда и друг к другу мы стали бы лучше относиться, ласковей. Добрым словом все можно уладить.
Я, само собой, понял намек, содержащийся в этом длинном монологе и в истории агронома. Как и всем жильцам дома, мне был хорошо известен своеобразный метод борьбы хозяина с жалобщиками. Прямо у дверей квартиры жалобщика поджидают десять бандюг, вооруженных палками, и отделывают наилучшим способом его, а заодно и тех, кто осмелится высунуть голову. Потом, в полицейском участке, оказывается, что избитый не может ни опознать личности напавших, ни доказать, что их натравил на него владелец дома. Постепенно жильцы усвоили, что в участок обращаться не следует. Ясно, что у хозяина там рука, все жалобы на него кладутся под сукно, и он всегда выходит сухим из воды.
Ты хочешь знать подробности? Все-все? Хорошо. Началось с сущих пустяков. Ты ведь слышал, что иногда я выступаю по телевидению в маленьких ролях. Однажды возвратился домой во втором часу ночи. А ночь была холодная. Режиссер — чтоб его черт побрал — не нашел, видите ли, более подходящего времени для репетиции. Главное, и присутствие мое там вовсе не требовалось, но он настоял, чтобы все исполнители явились. Вся моя роль заключалась в том, что я должен был пройти мимо героя, который сидит за столом пьяный, посмотреть на него с презрением и покачать головой. Нужно ли это репетировать?! На экране сцена длится пять секунд. А он заставил меня репетировать ее
30
Шукри Сархан — известный египетский актер театра и кино.
И вот прошло пять лет, а я подвизаюсь на телевидении в качестве бессловесного статиста. Сейчас борюсь за роль со словами. Один добряк режиссер обещал за меня похлопотать. Так вот, возвращаюсь я во втором часу, голодный, продрогший, и вижу, что подъезд закрыт. Я стучал больше часа, но бавваб так и не открыл. Заметь, это не в первый раз, хотя я и подмазывался к нему и не скупился на бакшиш. Подошел полицейский, собрался народ. Подняли шум. Тогда только его светлость соизволили отпереть дверь. Я еще и рта не раскрыл, как он стал орать, что, мол, в доме живут порядочные люди, а не бродяги-полуночники и что мне лучше переехать в какую-нибудь гостиницу. Он пригрозил также, что в следующий раз ни за что не откроет. Я обратился к полицейскому, с которым мы успели выкурить перед этим целую пачку сигарет, и он — чтоб ему провалиться — посоветовал мне пожаловаться в участок и обещал быть моим свидетелем. Утром я пошел в участок, написал жалобу, указав, что из-за характера работы я вынужден возвращаться поздно и что вообще жильцы имеют право приходить домой в любое время. При этом я сослался на полицейского.
Вечером ко мне в дверь позвонили. Открываю, вижу перед собой жену хозяина дома. Ту самую, что якобы с ним в разводе. Я не успел ничего сказать, как она уже вошла. Я растерялся, бормочу: «Пожалуйста сюда», провел ее в гостиную. Она уселась. На ней были плотно облегающие, сильно расклешенные брюки и кофточка типа мужской рубашки. Пуговки расстегнуты, и все прелести наружу. Ты ведь знаешь, дамочка она очень соблазнительная. Фигурка у нее спортивная. Свои длинные волосы она распускает по плечам, как актриса. Без всяких предисловий она сказала, что пришла ко мне, потому что я интеллигентный человек и, несомненно, ее пойму. «Вам известно, — сказала она, — что родные вынудили меня выйти замуж за это животное, но я сумела от него избавиться». Я сижу перед ней как истукан. А она смеется: «Сидите свободно. Вы ведь не школьник перед учительницей!» Я тоже рассмеялся, а она небрежно откинула волосы со лба своими длинными белыми пальцами. Мне ужасно захотелось запустить руки в это море волос, поцеловать эту длинную белую шею. Хоть и дрянь, а хороша собой. Пусть Аллах разрушит ее дом! Ты думаешь, он уже разрушен? Ошибаешься. Она тайно вернулась к мужу. Весь этот развод — комедия.
Так вот, сидит она передо мной на том самом месте, где сейчас ты, закинув ногу на ногу, положив руки на колено, и говорит: «Я буду с вами откровенна. Мне не нужен дом этого борова, я вообще ничего от него не хочу. Но я хочу обеспечить будущее своего сына. Права я? У меня есть все документы, но боров и его дети затаскали меня по судам. Меня, правда, голыми руками не возьмешь». Тут она ткнула себя пальцем в грудь, отчего расстегнулась еще одна пуговка на блузке. Потом стала рассказывать об интригах, которые плетут ее муж и его дети, чтобы лишить ее законных прав на дом, а я сидел, уставясь на ее грудь, и ничего не слышал. Сквозь прозрачную блузку виднелся кружевной бюстгальтер, который, казалось, вот-вот лопнет.
Она заметила, что я не слушаю, замолчала и, наклонив голову, проследила за моим взглядом, затем подняла на меня удивленные глаза и со смехом спросила: «Я вам нравлюсь?» Я воспринял ее слова как приглашение к действию и вскочил со стула. Но она, придерживая рукой блузку (хотя и не застегивая ее), решительно произнесла: «Сядьте на место!» Я в смущении уселся, а она снова засмеялась и сказала, что знает, какой я шалун. Я спросил, что она имеет в виду. Она ответила, что ей известно, какие роли мне приходится играть и как я обращаюсь со своими партнершами. Она, оказывается, видела по телевизору, что я проделывал с Зизи в пьесе, которая шла накануне.
К твоему сведению, в этой пьесе героиня Зизи использует меня для возбуждения ревности в герое. Она танцует со мной в его присутствии, прижимается щекой к моей щеке, гладит меня и все такое. А в конце герой хватает меня за шиворот, дает мне затрещину, и я падаю на пол. Я, понятно, не сказал ей, что во время съемок не обменялся с моей партнершей ни единым словом, а сама она обратилась ко мне лишь один раз, чтобы сказать: «Осторожней, вы наступили мне на ногу». А после окончания репетиции бросила меня прямо посреди съемочной площадки, будто я не человек, а стул. Звезды всегда так себя ведут, прости их господь.