Современный Евгений Онегин

Савельев Александр Гаврилович

Руководствуясь всеми этими определениями, а в затруднительных случаях заглядывая в брошюру В.П. Москвина, я мог теперь вполне осмысленно анализировать и классифицировать накапливавшийся поэтический материал, попутно знакомясь с различными интертекстуальными феноменами, возникавшими либо через травестию, либо через использование доступного мне научно-справочного аппарата. Тождественность основных понятий поэтики я определял, ориентируясь в основном на классический учебник Б.В. Томашевского [46] , в выводах же, вытекавших из анализа всего материала, стремился к максимальной независимости.

46

См.: Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 2001.

Анализ

Приступая к анализу довольно многочисленных подражаний и переработок текста пушкинского романа в стихах, я должен был прежде всего четко определить цель такого анализа, поскольку любые филологические поиски,

лишенные конкретной цели, попросту бессмысленны. Работа, проделанная ранее в этом направлении, подводила к мысли, что конечной целью предполагаемого анализа должно стать определение той формы травестии, которую я мог бы взять за основу при создании собственного интертекстуального образца (иначе говоря – переработки) текста пушкинского произведения. Практически для достижения этой цели нужно было решить следующий вопрос: какая из трех литературных форм – стилизация, пародия или бурлеск – является наиболее совершенной и подходящей формой для собственной переработки текста пушкинского «Евгения Онегина»? Ориентируясь на решение этой задачи и стараясь соблюдать хронологическую последовательность при выборе накопленных поэтических образцов, я и приступил к анализу. Разумеется, предпринятое мной «проникновение в поэтический материал» отличалось от тех изящных академических приемов и поисковых стратегий, которыми характеризуются, например, сочинения Умберто Эко, но за добросовестность и последовательность всех своих действий я читателям ручаюсь. Несмотря на большое количество стилизаций текста пушкинского романа в стихах, появившихся в России уже в 1820–1830-х гг., первое произведение, которое в хронологической последовательности мне пришлось анализировать, оказалось бурлеском.

Первая глава «Евгения Онегина» А.С. Пушкина была опубликована в 1825 г., и в том же году в Москве в рукописях («самиздатом», употребляя современный термин) начали распространяться первые главы довольно любопытной поэмы «Сашка», в которых описывались разгульные картины студенческого быта и которые были написаны таким «лихим» литературным стилем, какой не пропустила бы ни одна цензура. (Цензурный запрет на публикацию этой поэмы в России соблюдался до 1861 г., когда она все же была разрешена к печати и опубликована, правда с огромнейшими купюрами.) Автором этого скандального литературного произведения оказался студент Московского университета Александр Иванович Полежаев, в молодости – гуляка и дебошир, а в зрелые годы типичный неудачник, окончивший дни своей жизни в солдатской казарме после очередной экзекуции за воинскую провинность.

«Сашка» – во многом автобиографическое произведение, хотя созданное, видимо, экспромтом – приемами поэтической травестии текста пушкинского романа в стихах. Особенностью этой травестии, превращающей текст в типичный бурлеск, является то, что статусная позиция главного героя резко снижена: вместо независимого светского щеголя-гуляки перед читателями предстает вечно нуждающийся студент-провинциал – прототип самого А.И. Полежаева – Сашка. Поэт, словно бы насмехаясь над цензурой, правдиво указывает даже подлинную свою фамилию:

«Студенты всех земель и краев!Он ваш товарищ и мой друг;Его фамилья ПолежаевА дальше… Эх, друзья, не вдруг» [47] .

В полном соответствии с текстом пушкинского романа в стихах травестированная поэма Полежаева начинается с дорожных размышлений молодого племянника о манерах и образе жизни своего петербургского мецената-дядюшки:

Мой дядя – человек сердитый,И тьму я браней претерплю,Но если говорить открыто —Его немного я люблю.Он – чёрт, когда разгорячится,Дрожит, как пустится кричать,Но жар в минуту охладится —И тих мой дядюшка опять.Зато какая же мне скукаВесь день при нём в гостинной быть,Какая тягостная мукаЛишь о походах говорить,Супруге строить комплименты,Платочки с полу поднимать,Хвалить ей шляпки её, ленты,Детей в колясочке катать,Точить им сказочки да лясы,Водить в саду в день раза триИ строить разные гримасы,Бормоча: «Черт вас побери».Так, растянувшись на телеге,Студент московский размышлял,Когда в ночном на ней побегеОн к дяде в Питер поскакал [48] .

47

Полежаев А.И. Стихотворения и поэмы. М., 1960. С. 291.

48

Полежаев А.И. Указ. соч. С. 290.

Прочитав эти первые строфы поэмы «Сашка», даже неспециалист легко поймет, что Полежаев еще не овладел техникой онегинской строфы, но влияние стиля и образов пушкинского «Евгения Онегина» уже воспринято и отражено в форме этого полупрофессионального произведения. Прочитайте еще 10–12 строф – и вам станет ясно, что автор довольно откровенно срисовывает портрет главного героя с самого себя, занимаясь в основном не изображением характеров действующих персонажей (в этом А.И. Полежаев никогда не достигал особой виртуозности), а эпатажной поэтической мемуаристикой. Во всем чувствуются молодость и вольнолюбивые мечтания, а отдельные стихи выглядят едва ли не как строки революционных прокламаций:

«Но ты, козлиными брадамиЛишь пресловутая земля,Умы гнетущая цепями,Отчизна глупая моя!Когда тебе настанет времяОчнуться в дикости своей,Когда ты свергнешь с себя бремяСвоих презренных палачей?» [49]

Придет время – и вольнолюбивый студент Московского университета дорого заплатит за то, что осмелился откровенно высказывать столь крамольные мысли: в России на вольнолюбивое литературное творчество любого уровня всегда стремились набросить цензурно-политическую узду. Основное же литературное достижение Полежаева – бурлескная травестия – выражалась в том, что вместо образа жизни и похождений молодого светского повесы, Онегина, он демонстрирует читателям быт московского студенчества, вспоминает о собственных походах в публичные дома и о драках, сопровождавших эти походы. Специфика быта московских студентов начала XIX в., с хамством и мордобоем, зачастую сопутствующими этому быту, представлялась при этом чрезвычайно колоритно. К примеру:

49

Полежаев А.И. Указ. соч. С. 294.

Ах, много, много мы шалили!Быть может, пошалим опять.И много, много старой былиДрузьям найдется рассказатьВо славу университета.Как будто вижу я теперьОсаду нашу комитета.Вот Саша мой стучится в дверь…«Кто, наглый, там шуметь изволит?», —Оттуда голос закричал.«Увидит тот, кто дверь отворит», —Сердито Саша отвечал.Сказав, как вихорь устремился —И дверь низверглася с крючком.И, заревевши, покатилсяЛакей с железным фонарём.Се ты, о Сомов незабвенный!Твоею мощной пятернейГигант, в затылок пораженный,Слетел по лестнице крутой!Как лютый волк стремится СашкаНа девку бледную одну,И распростерлася Дуняшка,Облившись кровью на полу [50] .

50

Полежаев А.И. Указ. соч. М., 1960. С. 305–306.

Завершить свой эпатажный поэтический труд Полежаеву так и не удалось: слишком уж негативный резонанс в правоохранительной среде вызывали даже строфы, распространявшиеся в рукописном виде. Как издавна повелось в нашем Отечестве, вскоре был написан и донос, предназначенный к сведению самого императора. Николай I, ознакомившись с содержанием верноподданной бумаги, изъявил желание взглянуть на дерзкого студента, осмелившегося писать столь похабные стишки, а взглянув и даже вдоволь поиздевавшись над автором (царь заставил Полежаева вслух читать свою поэму, и сам тут же комментировал ему все услышанное), «отечески» изменил линию его судьбы, повелев направить со студенческой скамьи прямо в армию – рядовым солдатом. Там, в казармах, спустя некоторое время А.И. Полежаев и завершил дни своей недолгой и непутевой жизни [51] .

51

Более подробно о фактах биографии поэта см.: Александр Иванович Полежаев // Русские поэты ХVII – ХIХ вв. Собрание биографий. Челябинск, 2001. С. 301–308.

Поэма Полежаева «Сашка» стала первым бурлеском на текст пушкинского романа в стихах, с которым я имел возможность детально познакомиться. В моем поэтическом «архиве» сохранилось еще несколько произведений подобного же рода

(тексты Ю. Казарновского, И. Губермана, С. Гессена, В. Ардова, М. Коссовского), содержание которых я не буду анализировать здесь. Хочу сообщить читателям лишь то, что литературная травестия такого рода вошла в моду в России (разумеется, в не-подцензурном виде) в конце XVIII в. под влиянием сочинений самобытного литератора и переводчика И.С. Баркова [52] и некоторых поэтов, писавших в подобном же стиле, кстати – отчасти даже и А.С. Пушкина [53] .

52

См.: Барков И.С. Полное собрание стихотворений. СПб., 2005; Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова. М., 1992.

53

См.: Под именем Баркова: Эротическая поэзия ХVIII – начала ХIХ века. М., 1994; Пушкин А.С. Тень Баркова: Тексты, комментарии, экскурсы. М., 2002.