Современный французский детективный роман
Шрифт:
Прошло несколько секунд.
По вашему, несколько секунд — чепуха? А вот посчитайте: раз, два, три, четыре, пять… Это много времени, гораздо больше, чем кажется.
За эти несколько секунд Убийца успел подумать о стольких вещах: о ветре, например, о темных улицах, о том, что сейчас все спят и соседи ничего не услышат, о капитане жандармерии…
— Что вам угодно? — спросил старик Мюэ.
Убийца ответил не сразу. Прошло две-три секунды. Он вынул из кармана револьвер. Курок был взведен. Рука в перчатке крепко сжимала оружие.
— Поднимите руки и отступите назад! — приказал он.
У старика Мюэ от страха расширились глаза, и он машинально провел ладонью по своей желтоватой седой бородке.
— Я вам не причиню никакого вреда, — добавил Убийца.
Он закрыл за собой наружную дверь. Старик Мюэ поднял руки.
Вход в лавку находился в конце коридора, слева. Старик медленно отступал. Его лицо выражало ужас. Наверное, он думал: «Зачем только я открыл дверь? Кто же ночью отпирает двери?..»
— Не останавливайтесь, — сказал Убийца.
Старик Мюэ, пятясь, дошел до входа в лавку. В спешке он надел свой старый пиджак поверх ночной рубашки. Брюки на нем штопором. Шея обмотана зеленоватым шарфом.
В лавке было совершенно темно. Старик продолжал пятиться. Еще шаг — и он погрузился бы в этот мрак, но он задел локтем стопку книг, они рассыпались по полу. Старик хотел было нагнуться, чтобы собрать их, но Убийца остановил его:
— Ни с места!
Мюэ медленно снова поднял руки. Покрытая пылью лампочка в коридоре освещала его лицо. Он ничего не понимал. У него дрожали губы, и он несколько раз делал попытку что-то произнести, но не мог выговорить ни слова.
Убийца выстрелил три раза.
Старик глухо повалился на пол, как мешок, набитый тряпьем.
Убийца перешагнул через труп и вошел в лавку. Он достал карманный фонарик и стал шарить лучом по полкам. Узкое помещение лавки тянулось за левой стеной коридора, справа находилась квартира старика: комната и кухня.
Убийца провел в доме Мюэ добрых полчаса. Он не спеша расхаживал по квартире, принимая разные меры предосторожности.
Лавка и кухонька выходили в тупик. Кухня освещалась маленьким окошечком, снабженным сплошной деревянной ставней. Убийца откинул крючок, ставня со стоном повернулась на петлях и прибилась к наружной стене.
С улицы ставню можно было закрепить вделанным в стену железным крюком. Убийца вышел, накинул крюк на ушко ставни. Теперь ставня не закроется. Еще надо было убрать деревянный щит, которым закрывали на ночь витрину лавки. Убийца торопливо внес его в коридор, закрыл за собой дверь и ушел.
Когда рассветет, ни у кого не возникнет никаких подозрений. Лавка будет казаться открытой, и будет видно пыльное окно кухни.
Соседи заметят: «О-о, а старик Мюэ уже встал». И никто не подумает ничего дурного. Никому не придет в голову, что в конце коридора, на пороге лавки, лежит труп.
Убийца, насвистывая, ушел в ночь.
Ветер продолжал завывать.
2. Молчание Гарпократа
Чтобы написать книгу, так же как и для того, чтобы собрать часы, надо владеть своим ремеслом автор должен обладать не только умом
Телефонный разговор между главным редактором крупной утренней газеты «Пари-Нувель» Максом Бари и заведующим литературным отделом той же газеты Жаком д'Аржаном: — Так. Ну? «Молчание Гарпократа»? Слышу, слышу. Да, понял… Греческое имя… А кто автор, я вас спрашиваю об авторе…
— Какой-то Поль Дубуа. Теперь вы меня лучше слышите?
— Да. Что-то было с телефоном. Кто он такой, этот Дюбуа?
— Дубуа, не «ю» после «д», а «у». Повторяю, после «д» — «у».
— Какое это имеет значение! Итак, вы берете подробное интервью, идет? А фотографии есть?
— Конечно, нет. Об этом я вам и толкую. И фотографии и интервью отпадают.
— Почему?
— Потому что нет автора.
— А где же он?
Никто ничего не знает. Никто!
— Послушайте, дорогой д'Аржан, вы понимаете, какую чушь вы порете? Некий господин, чье имя никогда и не слышали в литературном мире, отхватывает себе Гонкуровскую премию и не появляется в день торжества. Да над вами посмеялись!
— Уверяю вас, что я информирован лучше, чем кто-либо.
— Вот так история!
— Да, история поразительная.
— Ну хорошо, он где-то задержался, занят или болен?
— Никто ничего не знает.
— Он уехал за границу?
— Я же вам говорю, никто ничего не знает.
— И не знают адреса?
— Да… То есть нет. Этот субъект прислал письмо председателю жюри, дав ему парижский адрес. Но адрес вымышлен. Уже наведены справки. Одним словом, ничего не известно. Поль Дубуа не явился.
— Так. Надо еще подождать немного.
— А мы и ждем. Радио уже передало о присуждении премии. Посмотрим, что будет.
— Странно, очень странно. Представить роман на Гонкуровскую премию, а потом даже не поинтересоваться его судьбой! А что это за роман? Как он там называется, вы мне только что говорили?
«Молчание Гарпократа».
«Молчание Гарпо…» Ну да… Вы его прочли?
Нет. В этом-то вся загвоздка. Мне кажется, что премия присуждалась не рукописи…
— Слушаю. Что? Повторите. Опять кто-то мешает!
— Алло, а теперь слышите?
— Да. Так вы говорили мне что-то о рукописи?
— Совершенно верно. Каждый из членов жюри получил по экземпляру «Молчания Гарпократа». Роман отпечатан на машинке и подписан Полем Дубуа. Вот и все сведения об этом Дубуа с «у» после «д».
— Так. А письмо председателю?
— Ничего интересного. Письмо как письмо. Там ничего не выудишь. К тому же, я вам говорил, адрес вымышлен. Да, положение членов жюри незавидное. Председатель сам не свой, журналисты начинают зубоскалить. Уже придумали заголовки для вечерних выпусков: «Лауреат — господин Загадка». «Жюри разыскивает лауреата»… Все это очень странно…