Современный румынский детектив
Шрифт:
— Я и сам постарался, что там говорить… А дальше — два месяца на воле, десять — в тюряге… — Он поднял глаза: — Верь мне, господин профессор, не пожалеешь. — И добавил шепотом: — Разреши тебе помочь.
— В чем?
— А чтоб уйти! Я знаю, ты лыжи навострил, видел веревку-то…
У Силе похолодело в груди. Он прислонился к стене" А вор
зашептал скороговоркой:
— Знаю, господин профессор, я с ходу тебя раскусил… Имей меня за человека, я пригожусь, черта сверну,
— Любовью ко мне проникся, да? Так, ни с того ни с сего…
Челнок опустил глаза:
— Доказать всем хочу, что я не Иуда.
— Только поэтому?
Челнок выпалил одним духом:
— Только, родненький! Ну пойми, впереди меня молва идет: где Димок, там и продажа… Каково жить-то?! Не успел сесть, меня уже оговорили. Все воровское племя меня опасается… Даже ты вот…
— Верно, даже я. Вор вздохнул:
— Знал бы ты, сколько во мне куражу сидит! Поверь в меня, дя Беглый, да шепни людям, что держу фасон, а если не выйдет по — хорошему, уж они-то сумеют меня наколоть.
Силе не спускал с него глаз.
— Продашь — на пощаду не рассчитывай!
— Ясно! Я же видел твои кувалды… — Ладно, Митря, попробуем.
Челнок схватил его руку и поцеловал. Дрожь побежала по телу Беглого, как от прикосновения змеи. Два слова копошились в голове, но язык отказывался их связать:
"Поцелуй Иуды!"
Глава II
МАЛ, ДА УДАЛ
Старик снял очки и протер их, улыбаясь: "Но это же просто- человек врет!"
Луна посеяла луч света. Разлученные тополя, словно пять погашенных свечей, тихо ткали свою тень. Силе Драгу оторвался от окна.
— Спишь, Митря?
— Нет, дядя, — ответил вор, поворачиваясь на бок. — Думаю. Запутанная штука эта жизнь, хоть вой! — Он горько усмехнулся.
— Что так?
— Помню, полюбилась мне одна, Жени звали. На саму Богоматерь не смотрел, как на нее! Юбки свои стирала в моих слезах!
— Роковая женщина…
— Адское зелье! Обовьют мужика, обожмут, высосут всю кровушку до последней капли! До исступления доводила, не веришь? Кровати с ней ломал!
— Охотно верю, вон ты какой здоровяк!
— Ну, может, и не ломал, а только совсем она меня с ума свела, чертовка. Речи лишился, ходил как чумной…
— Да — а, вот это любовь!
— Думаю, она меня приворожила, господин профессор. Черных кур в печь кидала!
— Это чтоб удержать?
— А то как же!
— Чтоб не лишиться такого красавчика!
— Смейся, смейся.
— Я не смеюсь, Митря.
— От этаких, которые из нашего ребра сделаны, чего угодно жди… Дарил я ей и кольца с каменьями, и браслеты…
— Попался? Недомерок вздохнул:
— Срок получил.
— Сколько дали?
— Два с полтиной. Я сосал лапу в кутузке, а эта стерва ставила мне рога с домушником из Дудешть, Шпилькой звать.
— Знаем такого.
— В конце концов он тоже тюрягой кончил… Вертихвостка, сука, — заключил Челнок с отвращением.
Беглый достал пачку сигарет.
— Спички есть?
Ночь растратила всю свою темноту. Сквозь жалюзи просвечивала заря цвета спелой черешни, курилась утренняя дымка.
— Зашла русоволосая в село, а мы и не заметили… — Челнок любовался зарей. Он страстно, глубоко затянулся. — Всю ночь ломал голову, поверить мне или нет?.. Так?
— Брось.
— Значит, так. Дрейфишь, как бы я тебе ножку не подставил.
— Ты мой верный друг? — Профессор удерживал чинарик кончиками пальцев. Тонкая струйка дыма плела голубые арабески. — Сколько тебе лет, Челнок?
— Сорок пятый разменял, в женский день… Вот когда надумала мамаша выпустить меня на свет!
— Мы одногодки.
— Тоись как?
— Мне тоже в этом году сорок четыре исполнится, на рождество.
Вор подавился смехом:
— Батей меня впредь называй, малец ты желторотый!
— Мне, Митря, дали десять, а отсидел я только шесть. Считай сам…
— Да уж! Если снова сцапают, то выйдешь как раз под пенсию. Так и вижу тебя о трех ногах с бутылкой кефира в авоське…
Силе Драгу ожег его таким взглядом, что Челнок замолчал.
— Послезавтра попытаюсь уйти. Вор прикрыл веки.
— Бог в помощь, господин профессор!
— Прежде бога ты помогать будешь. Обещал вроде!
— А как же, паря! — Челнок старательно погасил окурок. Затем сказал тихо, задушевно: — А получится ли, дя Силе?
— Получится не получится, все едино. Не могу я больше, Митря! Заболеваю!
Его зеленые глаза затуманились. Вор прошелся пятерней по волосам, шрам на лице задергался.
— Знаю, дорогой! Но еще я знаю, что менты гоняют за тобой по всему свету.
— Если не увижу дочурку, точно рехнусь! Сохну я, Митря, камень грудь давит!
— Ну, так ни пуха тебе ни пера! — Челнок закусил губу. — Как бы только снова не заехать дышлом в забор.
— Будь спок, я все рассчитал. Захоти ты…
— Всегда готов, дядя!
Беглый нагнулся над койкой вора.
— У меня прочная веревка тридцати метров с гаком. Мой дружок завтра ночью оставит без света весь квартал.
— Ага!
Челнок пошарил по карманам. Усталые глаза снова заблестели.