Современный шведский детектив
Шрифт:
— Тем лучше.
Жалел он и старого добряка пастора, и тощего безработного журналиста, который пытался залить разочарование самым дорогим виски, какое нашлось в этом доме.
Но больше всего Сванте Странд жалел самого себя.
Он и раньше предчувствовал, что при разделе наследства возникнут такие сложные проблемы, разрешить которые его опыта не хватит, но даже в самом страшном сне ему не снилось, что его ждет на самом деле.
Конечно, катастрофа разразилась не по его вине, но это было слабое утешение.
Новое завещание
А теперь и вовсе возникли неразрешимые трудности в связи с появлением неизвестного до сих пор наследника богатого управляющего. Фирма «Странд, Странд и Странд» была отчасти виновата в случившемся. После смерти управляющего Фабиана дело о наследстве вел Сванте Странд Старший, он-то и признал Альберту Фабиан единственной наследницей покойного.
Сванте Странд Младший вытер со лба капельки пота и честно признался:
— Я просто в отчаянии. Мой двоюродный дед еще в шестьдесят пятом году, сразу после смерти Франса Эрика Фабиана, должен был выяснить все обстоятельства, касающиеся наследства и наследников. Но он, видно, принял на веру, что со стороны — Фабиана не осталось никаких родственников.
— А какая разница? — удивилась Мирьям Экерюд. — Ведь Франс Эрик так или иначе оставил все Альберте.
— Да, она получила право распоряжаться имуществом покойного в течение своей жизни. Но после ее смерти вступает в силу право на наследство для родственников ее мужа.
— Другими словами, это значит, что Эдуард…
— Если Эдуард Амбрас докажет, что приходится управляющему Фабиану племянником, он имеет право на половину всего наследства Альберты.
— На половину? — простонала Лиселотт. — А как же завещание Альберты? Даже два завещания, неужели они ничего не значат?
— Составляя их, она думала, что имеет право распоряжаться всем имуществом. Но фру Фабиан заблуждалась, она была не вправе отказать в наследстве родственникам своего мужа. Поэтому оба завещания не имеют силы. Эдуард должен получить половину наследства, а это означает, что виллу придется продать. Как будет происходить дальнейший раздел, судить не берусь. Это дело должны вести более опытные юристы, чем я.
— Боже мой, какая путаница! — воскликнула Лиселотт.
— Да, — грустно сказал пастор. — Вряд ли она понравилась бы Альберте или Франсу Эрику.
Полли тихонько плакала, спрятавшись за «бехштейн». Еспер поднял стакан с виски и горько произнес:
— Прощайте, сладкие мечты об акциях, персидских коврах и звонкой монете. Я был счастлив, пока вы были со мной.
За стенами веранды весенний ветер набирал силу. Холодные голубые глаза Мирьям впились в безмятежное облако табачного дыма, клубившееся под фамильным портретом.
— Все-таки странно, что я впервые увидела этот медальон
— Ничего странного, — деловито отозвался Эдуард. — Ведь на ночь я его снимаю.
Мирьям растерянно замигала, но тон ее стал резче:
— И все-таки странно, что до сегодняшнего дня ты молчал.
— Вовсе нет. Люди, живущие у экватора, спешить не любят. Да и почта там тоже не торопится. Одним словом, только вчера я получил все необходимые документы, которые доказывают наше с отцом шведское происхождение, а также удостоверяют мою личность. — Эдуард бросил на блюдце недокуренную сигарету и спросил: — Что тебя еще интересует?
— Осенью, — помедлив, сказала Мирьям, — когда мы познакомились в больнице в Копенгагене…
— Ну и что?
— Ты уже знал?..
— Что именно?
— Что я имею отношение к Лубергсхюттану, к Скуге, к Альберте Фабиан? Неужели ты с самого начала просто-напросто использовал меня?
Вместо ответа Эдуард Амбрас встал и вышел из комнаты.
14. А ЕСЛИ ТЕБЯ УБИТЬ?
Прощание Мирьям было кратким, новполне учтивым:
— Покойной ночи.
Не утратив самообладания, с гордо поднятой головой, она вышла из комнаты.
— Боже мой! — еще выразительнее, чем раньше, вздохнула Лиселотт. Она составила на поднос кофейную посуду и прошипела: — Помогите мне!
Повиновался один только пастор.
Еспер Экерюд успел изрядно захмелеть; лежа на диване, он поставил стакан с виски на низкий столик.
— Черт, ну и ветрило, — пробормотал он. — Надо бы здесь кому-нибудь дежурить всю ночь.
Сванте Странд довольно бесцеремонно увел Полли в пустую столовую, эта угловая комната находилась между верандой и кухней.
— Я должен поговорить с тобой перед отъездом. У меня сердце разрывается, глядя на тебя. Не надо так отчаиваться.
Полли послушно села на один из белых стульев, стоявших вокруг обеденного стола. Благодаря белой мебели и гардинам, голубому ковру, голубым полоскам на обивке стульев да бело-голубому датскому сервизу, который красовался за стеклами буфета комната казалась прохладной и дышала покоем.
На кухне Лиселотт небрежно звенела другим, более дешевым сервизом. Сванте закрыл двери столовой, и тотчас стал слышен другой, внушающий тревогу звук — это волны бились о стену дома.
— Пусть тебя не беспокоит финансовая сторона дела, — пытался он утешить девушку. — Если страховой полис оформлен на определенное лицо, то эта сумма не подлежит разделу между наследниками.
Серые глаза Полли помутнели от слез.
— Ну и что? — безучастно спросила она.
— Альберта застраховала свою жизнь, — упрямо повторил Сванте, — и эти деньги не имеют отношения ни к завещаниям, ни к наследникам. Они твои, страховой полис завещан тебе. Твое имя значится на нем с тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, когда этот полис был выписан.